– Вот я и хотел с вами поговорить и узнать, кто вы? И что за секретность такая, что даже фамилия выдумана.
– С чего вы решили это? – улыбнулся Карлен.
– У меня свои источники, мальчик.
– Послушайте, товарищ полковник, я обычный провинциальный парень. Сын священника. Учился в нашей столице. Контракт заключил несколько месяцев назад, но дело не успели дописать из-за этих бесконечных полевых условий и нашего срочного выезда. – Карлен это проговорил так быстро, что самому стало противно. Он даже не узнал свой собственный голос.
– Ну и с какой ты провинции?
– Из провинции Магнифит.
– А, так это недалеко. Говоришь, только первый контракт подписал. Значит, ещё служить и служить?
– Ну а что поделать? – дрожащей грудью выдохнул Карлен дым. – Ничего не поделаешь. Ведь скоро может вспыхнуть самая настоящая война. Лучше в ней быть офицером, чем обычным рядовым. Ведь так?
– Не знаю. Это мне говорит сын священника? На кой черт надо было идти в военнослужащие?
– Товарищ полковник, – теперь в его голосе появилась нотка раздражённости, – я же вам уже сказал – я сын обычного священника. Это не то, что вы думаете…
– Ты патриот, что ли? – ехидно спросил полковник, сказав это слово уничижительно.
– А надо им быть? – безразлично спросил Карлен. – Я в этом не разбираюсь, товарищ полковник. Я военнослужащий. Моё дело защищать людей.
– Людей? Каких людей? Григорианцев?
– Всех, кто живет в нашей стране.
– Ну, не знаю, лейтенант. – полковник поднялся с холодной земли. Он очень тяжело вставал. Казалось, что он сделан из стали. Об этом говорила его блестящая улыбка да седина на висках. – Многие с тобой поспорят: ведь уже абсолютно непонятно, где мы. Что это за земля? Чья она? Григорианцев? Аспирийцев? Миропорядок меняется, Карлен. Наше государство пало. За что ты хочешь бороться?
– Я ничего не знаю о вашем миропорядке, товарищ полковник. Для меня он только один. – разговор потихоньку переходил в конфликт. Карлен понимал, что полковник осуществляет некую проверку на вшивость.
– И в чем он заключается?
– В том, что ребёнок рождается, а потом живет.
– Разговоры о политике у тебя чисто женские.
– Когда я говорю о жизни ребёнка – это не разговор о политике. – твёрдо сказал Карлен.
– Вот видишь, ты священник, а не военный. – с улыбкой сказал полковник, смотря на него сверху вниз. – Сидишь себе спокойно, когда старший по званию стоит. Дерзишь. Я ведь прекрасно знаю, кто ты.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Скоро начнётся война. Что будешь делать? Бегать и спасать детишек? А где жить будешь?
Карлен показал рукой на деревню.
– Здесь живут григорианцы. А значит, это место и для меня.
– Ну-у, мало ли кто здесь живет. – сказал полковник, наивно посмотрев на Карлена. – Нас всех разбросало, но сейчас будут формироваться прежние национальные государства. Люди вернуться на свои исконные земли. Нам с тобой ещё повезло, мы родились в Григориании. А кто-то свой дом обязательно потеряет.
– Почему кто-то должен потерять свой дом?
– Потому что наша нация прогнила. Она распадается. А происходит это потому, что людей волнует историческая справедливость больше, чем нормы закона. Скоро будет жарко, Карлен. Это будет касаться как гражданских, так и военных. Ведь если дробятся государства, то и армия, и гражданское общества тоже раздробятся.
Карлен и полковник посмотрели вокруг. Они не понимали, где они находятся. Чья эта земля. Деревушка, что рядом, начинала уже просыпаться и работать. Люди засеменили по её улицам.
