Магнолии были свежи - страница 89

Но сейчас все было по-другому. Мадаленна уже не скорбела, только тосковала. Она не так сильно боялась Бабушку и неслась по лестнице в свою комнату с радостным предчувствием. В груди теснилось знакомое, но так давно не появлявшееся чувство – он возвращался. Так было и раньше, когда телеграмма о его прибытии должна была прибыть, Мадаленна это чувствовала, и ложилась спать с твердой уверенностью, что наутро она увидит знакомый почерк, и все встанет на свои места. Она влетела в свою комнату, хлопнув дверью, и подбежала к окну – там, на блеклом небе блестели первые звезды, и впервые она не почувствовала тоски от того, что должна была наступить осень. Отец приезжает; она была уверена в этом, она знала это.

В последний летний день Мадаленна проснулась не от звонка будильника, а от того, что нечто толкнуло ее во сне, и она чуть не свалилась с кровати. С минуту она лежала в постели, еще ничего не понимая, что могло ее разбудить, когда ей еще спать да спать, но внутри голос радостно заверещал: «Вспомни, вспомни!» И действительно, подумала Мадаленна, должно была быть какая-то причина, от чего так полегчало на душе и впервые за долгое время ей хотелось запеть и закричать во все горло. Она мотнула головой и резко села в кровати – отец должен приехать. Мадаленна быстро вскочила, набросила на себя халат и тут же приказала своим мыслям прекратить радостно скакать. Ей уже было не десять и даже не пятнадцать; прошло то время, когда она могла слепо полагаться на свои чувства и думать, что внутреннее чутье подскажет решение. Сейчас нельзя было лелеять то, что могло потом больно ударить и выбить почву под ногами, нельзя было просто надеяться на удачу. «Тогда я пойду на кухню и проверю почту.» – подумала Мадаленна и, решительно одернув на себе воротник, тихо приоткрыла дверь и вышла на лестницу. Первая и пятая ступеньки как всегда скрипели, и она едва не скатилась кубарем, пытаясь их перескочить. На кухне не было никого, даже Полли так еще рано не хозяйничала; все слуги только начинали готовиться к воскресной мессе, и на столе стуле единственный чан с кипятком. Но вот почта, свежие письма и газеты, лежала на деревянном столе нетронутой. Мадаленна остановилась в нерешительности и легко пнула ножку стола; ей хотелось увидеть родной почерк и не хотелось проводить еще один день, осознавая, что отец так и не приедет к ним. Мороз прошел по коже, когда она протянула руку к письмам и тут же отдернула.

«Может быть это знак?»

«Может быть ты слишком труслива?»

Еще раз сердито пнув ножку стола, Мадаленна решительно взяла груду бумаг, намеренно перебирая сначала газеты и журналы. Это была игра с подсознанием – она делала вид, что ей все равно, есть ли там письмо или нет, втайне надеясь увидеть знакомый корешок, а подсознание делало вид, что верило ей; в выигрыше оставались все. Но журналы и газеты полетели на стол, загибаясь цветными страницами, роняя прозрачные закладки на пол, когда родной почерк бросился ей в глаза, и послание прокричало: «Мисс Мадаленне Стоунбрук, Портсмут, Дорнбек, собственный дом» Этот почерк она узнавала всегда; отец мог разлить все чернила на бумагу, и все равно бы длинный хвост у буквы «А» и две точки над «И» выдавали бы его. Мадаленна аккуратно разорвала бумагу и вытащила немного смятую бумагу. В горле не вовремя встал комок, и, налив воды из графина, она принялась за чтение.