Македонский - страница 19

Вместе с телохранителями чуть поодаль от дверей стоял Аристотель. Пердикка наотрез отказался пускать старика в мои покои, и он терпеливо дожидался своего часа в коридоре, а при виде меня улыбнулся, помахал рукой.

– Мой повелитель! Дай пройти, Лисимах.

Старик попытался протиснуться мимо одного из телохранителей, но здоровый детина с неровным ирокезом на голове, рельефной мускулатурой, бычьей шеей и гладковыбритый, перегородил Аристотелю дорогу. Ничего не осталось от былой почтительности, которую эти ребята демонстрировали вчера. Я предположил, что это связано с тем, что в няньке в лице деда я больше не нуждался.

Лисимах.

Преданый соратник Александра Македонского

Диадох.

Будущий правитель Фракии и Македонии.

А вот эти вот «будущий правитель» мне пришлись не по нраву.

– Тебе стоило бы научить фессалийца манерам! – всплеснул руками старик, обращаясь к начальнику царской охраны, но тот только улыбнулся.

Я положил руку на плечо телохранителя, перегородившего дорогу старику.

– Пропусти, дед со мной.

«Повелитель, не положено по протоколу».

Сообщение прилетело в чат с телохранителями от Лисимаха, я не ответил, а только зыркнул на своего телохранителя так, что тут же повиновался и отошел. Наблюдать как здоровый детина с ирокезом повинуется каждому сказанному ему слову будто марионетка было непривычно. Интересно… насколько далеко можно зайти в распоряжениях? Все еще под впечатлением после прочитанного о «будущем правители», я решил протестить свой вопос на практике.

– Слышь, накаченный, упал и отжался! – распорядился я.

Лисимах заслышав мой приказ рухнул на пол и принялся отжиматься. Я приподнял бровь, впечатляет.

– Вставай, хватит.

Телохранитель также стремитель поднялся. Он успел отжаться раз тридцать или около того, но даже не запыхался и не вспотел.

Аристотель, прихрамывая, подошел ко мне. Как бы не хорохорился старик, но после того, как он вчера тащил меня на своем горбу к покоям, у Аристотеля разболелась нога.

– Как спалось?

– Дед, мы идем на совет? – ответил я, не горя желанием завязывать диалог. – Вот шуруй молча, а то скажу накаченному, чтобы удалил тебя обратно.

– Выглядишь паршиво, хочу сказать, – хмыкнул Аристотель, пропуская мои угрозы мимо ушей.

– Ты выглядишь не лучше.

Аристотель коротко кивнул, в один миг лицо его сделалось серьезным, кислым, будто бы он съел целый лимон за раз.

– Если серьезно, ты подумал над тем, что я говорил вчера? – поинтересовался он.

– Ты говорил много, над чем я должен был думать?

– Я говорю про твой путь, – шепотом сказал старик, оглядываясь на телохранителей.

Вот реально задрал, я наигранно поднял брови – будет задание и будет разговор, а по воздуху я разговаривать не люблю. Мы шли по широкому коридору к залу, где обычно проводил свои совещания Александр. Я смутно припоминал дорогу, вчера мы уже «шли» здесь после затянувшегося пира.

– Для начала, я поговорю с полководцами и приму арабов, – все же сказал я. – Потом поговорим об остальном, лады?

– Что ж, – брови старика сделались домиком. – Решение имеет право быть, я бы даже назвал его взвешенным и достойным повелителя.

По пути к залу совета я был взят в плотное кольцо телохранителями, но все же ухищрялся рассматривать убранство места, в котором оказался. Аристотель в своих речах не раз называл здание дворцом, вот теперь появилась реальная возможность убедиться, что это действительно так. Коридоры наверху и близко не имели ничего общего с подземными ходами, где царила сырость, на стенах проглядывался мох, а в большинстве случаев не было освещения. Над землей все отличалось убранством, изысканностью и дороговизной. Никто не жалел денег на яркое освещение, а среди коридоров дворца в местах докуда не доходили прямые солнечные лучи было светлее чем днем на улице. Повсюду стояли статуи из кости, камня и металлов, в основном позолоченные, если не целиком золотые. Статуи изображали сказочных животных и людей, застывших по задумке скульптора в самых разнообразных позах. Я обратил внимание, что на головах статуй одеты венки из свежих роз. На людях, запечатленных на статуях, практически не было одежды. Одновременно встречались поделки из дерева, в основном резьба, но такой красоты, что мимо них не провести взгляд. Голый камень стен украшался драгоценными камнями, где-то фресками, картинами, свитками с различными надписями. Македонский не жалел сил и средств, чтобы украсить дворец и сделал из него произведение искусства мирового масштаба. Я в отличии от телохранителей и тем более Аристотеля то и дело оглядывался, рассматривал красивые фигурки и необычные камни, призывая на помощь систему, когда хотел узнать более подробную информацию. Остальным подобный уклад казался настолько обыденным, что глаз их оставался замыленным, а все вокруг примелькалось.