Крепкие земляки получили команду добить и пристрелить.
Мы как можно быстрее двинулись к спасительному лесу, слыша за спиной несколько выстрелов. И, когда листва наконец нас поглотила, я краем глаза заметил еще милицейские машины. УАЗ – буханка, несколько «Нив» и «Газ-3710», оборудованный под ОМОН.
Впереди нас замаячила трасса, полная проходящих машин, а позади послышались автоматные очереди. Усесться в проходящую машину тоже было не трудным делом.
– Ну, куда нам теперь? Решайте! – спросил я у запыхавшихся и притихших спутников.
Они молчали.
– Ну вещи-то ваши вам нужны?
– Да пропади они пропадом после такого, – заскулил вновь Семен.
– Однако время у нас есть. Если хотите что-то взять, давайте возьмем.
– Хотим, – хором ответили они.
Нас довезли ровно до этого же съезда, где пару часов назад я остановил «Тойоту-лендкрузер». Даже костерок еще теплился и в лесной августовской действительности напоминал о приближающейся осени.
Спутники, наперебой выхватывая друг у друга бутылку, снимали стресс.
– Ну а ты что же, – спросил я у Людмилы, которой предстояло стать моей Леночкой. – На, – налил я ей в свою стопочку и подал.
Да! Работа предстояла грандиозная, судя по тому, как она проглотила и не поморщилась.
– Ты кто, мужик? – наконец пришли в себя Сеня с Шуриком. – Не заливай нам про психушку.
– Я действительно псих, – объяснил я, – потому и держали взаперти.
Они хорошенько поматерились на судьбу и заявили, что я сломал их привычный образ жизни.
– Хотите со мной? Поехали в Красноярск, город большой, помоек не меньше, чем в Челябинске.
– Нет, у вас там морозы зимой лютые, – ответил Шурик. – Они очень сокращают жизнь.
Все их ответы я вам передаю литературным языком, иначе это не напечатали бы редакторы.
– Найдете теплый подвал или теплотрассу.
Но мои оппоненты были непреклонны, а, чтобы не затягивать наше расставание, Шурик вдруг рявкнул на Людмилу.
– Слушай, Шкура, не парь мужику мозг, ты меня знаешь!
– Что такое? – заинтересовался я, заметив, что Людочка что-то уж очень тихая и явно собравшаяся в дорогу.
– Не суй свой нос не в свое дело. Может это мой шанс.
– Да в чём дело-то? – теперь насторожился я.
– Ну как хочешь, дрянь, а я мужик и не могу Серегу бросить через колено. Она не Улицкая и не была ею никогда. Четыре срока за мошенничество, а с Улицкой она в психушке познакомилась. Лечили её там от этого дела.
Он щелкнул себя грязным пальцем по кадыку.
– Ну? – сгорал я от нетерпения.
– Ну что ну? Зимует она у нее каждый год, пока мы здесь в теплопункте загибаемся, а весной приходит чистенькой и отъевшейся. Подружки они. Та – нормальная, а эта – шалава. А нас просила ее Улицкой называть.
– Ты меня обманула? – обратился я к Людмиле.
– Ну а чё тут такого-то? Ты хотел, чтобы я была ею и я стала. В чем проблема-то?
– Ну мне она нужна! Ты человек или как?
– Ой, только без истерик. Ну, отведу я тебя к ней. Делов-то… Да зачем она тебе-то, худая, как скелет, не то что я.
– Поняли!
Я простился с приятелями, пожав их заскорузлые грязные лапища, а Людмила крикнула им:
– Ждите! Я вернусь.
– Кто бы сомневался, – донеслось до нас и утонуло в шуме проезжающих машин…
