– Хорошо, я чуть позже подъеду.
Ступая на мокрую Оксфорд-стрит под лондонским дождем, я почти не ощущал капель, так сильно меня охватила внутренняя боль, каждый приступ которой словно отнимал у меня дыхание.
Одна из оживленных улиц Лондона, усеянная фешенебельными магазинами, к которым толпами стекались туристы со всего мира, сейчас была от меня настолько далеко, насколько близкими являлись спазмы, которые с каждым разом становились все сильнее.
После безуспешной попытки остановить пару кэбов я сел на лавочку. Дождь усилился и погрузил меня в меланхолию. Я испытывал такую боль, что мне становилось смешно: «Неужели вот так все и закончится? Центр Лондона. Дождь. И я, испускающий дух на одной из лавочек, на фоне спешащих людей и проезжающих мимо машин».
Очередной приступ согнул меня пополам, и я тихо засмеялся – во мне внезапно проснулся маркетолог: «А Инна нашей дочери будет рассказывать, что папа умер на Оксфорд-стрит под лондонским дождем. А что, звучит красиво! Можно такую классную историю из этого сделать!»
Вдруг рядом со мной остановился кэб, который и доставил меня до отеля.
– Сэр, вы в порядке? – с тревогой в голосе спросила девушка на ресепшене, наблюдая за мной, изгибающимся от боли.
– Не совсем. Вызовите скорую. Я пока поднимусь в номер.
На удивление минут через пять спазмы исчезли, будто ничего и не было, и я почувствовал огромное облегчение.
Врачи прибыли довольно быстро, а буквально следом за ними в номер зашла Инна.
– Слушайте, я в порядке. Видимо, зря я вас вызвал! – ответил я и на вопрос одного из врачей о симптомах описал свои ощущения.
– Сэр, нужно вас обследовать. Это может повториться, – ответил он, убедив меня собраться и сесть в карету скорой.
Мы еще не доехали до больницы, когда меня настиг очередной приступ боли. И он был не похож на предыдущие. Ощущение было таким, будто невидимые силы пытались разорвать меня на части, каждая клетка моего тела кричала от боли. Инна взяла меня за руку, и на ее бледном лице я видел не то капли дождя, не то слезы. В состоянии полусознания, словно сквозь густой туман, я вышел из машины скорой помощи, опираясь на руки медиков, чтобы добраться до приемного отделения Queen Elizabeth Hospital. Попав внутрь, я огляделся и понял, что мне становится только хуже: небольшое пространство было забито покалеченными и ранеными людьми разных возрастов; кто-то всхлипывал, кто-то громко стонал, а кто-то хрипел, задыхаясь и взывая о помощи. Мимо несколько раз на каталках провезли людей с тяжелыми увечьями и, судя по всему, огнестрельными ранениями. И я поймал себя на мысли, что здесь можно за один кадр снять пару серий «911», сэкономив на спецэффектах. Страшная боль и помутнение сознания переплетались с ощущением, что я попал в кино.
Через некоторое время я лежал в отдельной палате, и каждый спазм напоминал мне, что это был никакой не боевик, а настоящий ад. Через пелену боли я разглядел лицо врача с морщинами опыта и знаний, который начал осторожно осматривать меня. Он задал несколько вопросов, затем не спеша начал пальпирование живота. Это было так долго, что я не выдержал:
– Док, больше не могу терпеть!
– Так, нужно понять, что у вас происходит. Дайте мне еще время, – ответил он с важной гримасой и продолжил осмотр. – Одно могу сказать – жить будете.
В ту же секунду меня вновь согнуло пополам, в глазах потемнело, и я почти выкрикнул:
