Мальчики из провинции - страница 26

Гришка Шепелёв замолк и, чуть помедлив, бережно закрыл любимую книгу. На несколько мгновений у костра воцарилось молчание, только слышно было, как потрескивают в огне сухие ветки.

– Здо́рово, – выговорил, наконец, Шурка Плотников, подбрасывая в огонь обломок сухой ветки. На его худом и долгом конопатом лице едва заметно играла улыбка. – Если бы ещё звали друг друга по-нашему, так и вообще…

Остальные молчали.

Гришка покосился на ребят. Кто-то глядел в огонь, словно пытался там что-то увидеть, кто-то уже дремал, положив голову на руки. Но кроме Шурки ещё двое смотрели на Гришку внимательно – видно было, что они слушали, как он читает.

– Гриш, – протянул кто-то из ребят. Шепелёв по голосу узнал Савку Молчанова, круглолицего сына зажиточного отходника21, и недружелюбно на него покосился – Савка хоть и звался Молчановым, а молчать не любил! И обожал строить из себя умного, потому что едва ли не единственный из всех новотроицких ребят знал грамоту. Ну и ещё потому, что его отец смог заработать отходничеством на волжских промыслах изрядно денег и не раз выручал мир с податями.

– Ну? – буркнул Шепелёв неприветливо.

– А я вот а твою книжку заглядывал и что-то ни слова не понял. А ты читаешь? Как это так? – на этот раз Савка не язвил, они правда не понимал.

– Она по-французски, – коротко ответил Гришка, не поднимая глаз от огня и надеясь, что он этими словами всё объяснил.

Как же!

– Но ты-то по-русски же читаешь?! – непонимающе мотнул головой Савка. – Как это она по-французски-то?

– Читаю я по-французски, – терпеливо сказал Гришка, уже, впрочем, понимая, что объясняет зря. – Молча читаю, про себя. А потом по-русски рассказываю.

Савка только крякнул в ответ и надулся, как сыч. А Плотников засмеялся:

– Что, умыли тебя, всезнайка? «Я!», да «я!»…

Савка надулся ещё больше, и Гришка дружелюбно сказал:

– Да ты не горюй, Савва… может и ты когда по-французски говорить да читать сможешь…

– Тебе хорошо говорить! – огрызнулся деревенский грамотей. – Ты из господ, вы и учителя нанять можете, чтоб и по-французски научил, и по-аглицки, и по-немецки… да и мачеха у тебя француженка, есть кому учить-то…

– Всякое бывает в мире, – примирительно сказал Гришка, и впрямь чувствуя себя не в своей тарелке и едва сдержавшись, чтоб не сморщиться при упоминании Савкой мачехи. И правда, чего, спрашивается, в ночное Эксквемелина поволок? Эва, нашёл что мужичьим детям читать. Ещё Бёрнса бы прихватил да декламировал про Джона Яменное Зерно, а то своего любимого «Лорда Грегори», рукой над костром махал… то-то смеху бы было. – Может, и тебе подфартит. Станешь дворянином…

Савка в ответ только презрительно сплюнул в огонь. Плевок канул в пламя, коротко и обиженно ши́пнув, и Шурка тут же отвесил Молчанову тяжёлый подзатыльник. Аж стриженная под горшок голова мотнулась туда-сюда, мало не макнув его в огонь русыми вихрами.

– Ты чего?! – обиженно вскинулся Савка, сжимая кулаки.

– Ещё раз увижу, что в огонь плюёшь – и не так ещё дам, – пообещал Плотников, показывая увесистый кулак, весь покрытый конопушками. Молчанов с уважением оглядел кулак – здоровый и крепкий, хоть и худой, Шурка был сильнее его пожалуй, вдвое, и спорить с таким – себе дороже. А Плотников, дав Савке вдосталь наглядеться на его кулак, убрал его и продолжал. – А книжку ты Гришкину не замай. Я б на месте тех пиратов хотел оказаться. Воля! Эх!