– Пойду, а что ещё делать? – обрадовался Дима, натягивая майку и шорты. – А Надюха с Любашкой тоже с нами?
– Нет, девочки с бабушкой остаются, – улыбнулась мама. – Они собираются печь блины и пироги.
– Ну, хорошо, – сказал Дима, потягиваясь. – Только умоюсь сначала, и вперед.
***
– Как же вы здесь живёте? – спросила Вера, когда они вышли со двора бабушкиной хаты и дошли до перекрёстка, до которого их довёз минувшим вечером Виталий Сапожников.
– Живём, как и все, – ответила Марина. – Вам, может быть, и в диковинку, а мы уже привыкли.
– К такому можно привыкнуть? – ещё больше удивилась Вера. – Не один десяток лет жили с Меловым одним городом, а сейчас…
– Как ты думаешь сейчас, мы стали думать тогда, когда нас пограничной линией делить стали, – горько усмехнулась Марина. – Когда в девяностых демаркационная полоса прошла по улице Дружбы Народов, никто и подумать не мог, к каким последствиям всё это приведет. Оказалось, что на её чётной стороне – украинские хаты. Это я про посёлок Меловое говорю, а на нечётной уже российские избы, как ты понимаешь, теперь я сказала о Чертково.
Несколько минут шли молча, думая каждая о своём. Но вскоре Марина продолжила:
– Чертково всегда было российским посёлком, а Меловое – украинским. Просто в те годы они как бы сросшимися были, как близнецы сиамские. Соседи и родственники ходили друг к другу и никаких границ не замечали. И так было аккурат до зимы. А с первого марта как гром среди ясного неба грянул. Украинские власти вдруг «разрешили» посещать россиянам незалежную только по загранпаспортам через международные пункты пропуска.
– И что? – не удержавшись, встрял Дима. – Разве нельзя жить и сейчас так, как жили и в гости друг к другу ходить, как ходили?
– А теперь всё по-другому, племянничек, – посмотрев на него, улыбнулась Марина. – Если кто-то из Чертково пройдёт обходными путями в Меловое, тому выпишут штраф пять тысяч рублей. Э-э-эх, как давно это было, когда мы запросто друг к другу ходили, – пессимистично вздохнула женщина. – Сейчас, чтобы пройти из Чертково в Меловое, людям нужно сделать многокилометровый крюк. У нас здесь улица есть «эмпээсовская», так вот, она как островок на украинской территории. Медикам неотложки, чтобы оказать помощь кому-то, на ней живущему, приходится пересекать границу пешком, через железнодорожные пути.
– Но вы как-то живёте и работаете сообща? – поинтересовался сбитый с толку Дима. – Или всё на том закончилось, когда посреди посёлка проложили границу?
Марина ласково посмотрела на любопытного племянника и провела по его вихрастой голове мягкой ладошкой.
– Сейчас, чтобы даже попасть на свою российскую сторону из Мелового, нужно преодолеть сначала железнодорожные пути, а затем пройти через дежурящих у мест пересечения границы пограничников. А они пускают либо тех, у кого в паспорте стоит отметка о месте прописки, либо визитёра-родственника, внесённого в официальный список.
– И как же вы смогли привыкнуть к таким немыслимым неудобствам? – ужаснулась Вера. – Всё, о чём ты мне сейчас рассказываешь, просто невозможно осмыслить?
– Возможно, невозможно, а мы… Мы теперь погранзона и живём в особых условиях, – пожала плечами Марина. – Люди стараются лишний раз не покидать собственных дворов, особенно когда стемнеет. А вот украинцы… Так они ходят к нам беспрепятственно. Мясо, колбасу… Всё несут на продажу к нам. У них-то продукты дешёвые, вот и покупаем у них по-прежнему.
