…Второй раз Дима проснулся уже не сам. Его разбудил брат.
– Вставай, скоро завтрак, – сказал он. – Я сейчас домой сгоняю, сделаю кое-какие дела и приду после обеда.
– А чего, с нами завтракать не останешься? – спросил Дима, зевая.
– Давай, давай поднимайся, нам ещё кровать обратно в сарай перетащить надо и стол на место установить, – поморщился Валерка, и разговор был закончен.
После завтрака бабушка велела Диме и его сёстрам полоть в огороде грядки.
– Подсобите старушке, внучики? – сказала она просящее, и сладко улыбаясь. – Огород у меня вон какой большущий, а я старенькая и едва с ним управляюсь.
«Ага, осчастливила бабуся, – подумал Дима. – Себя старенькой считает, а такой огородище засаживает. Размерами как три наши дачи будет, если не больше…»
Сёстры тоже выглядели недовольными. Они перешёптывались, елозя на коленях у грядок помидоров, а их раскрасневшиеся личики казались мрачными и угрюмыми.
Выдёргивая траву из грядки лука, Дима укладывал её в ведро и ужасался, глядя на то, что предстояло сделать. Ему казалось, что пропалываемая грядка не уменьшается.
– Ничего-ничего, привыкайте к труду, деточки, – «злорадствовала», глядя на них, мама. – Это на дачу в Оренбурге вы отдыхать приезжали, а здесь… В посёлках и сёлах люди садами и огородами живут, вот и трудятся не покладая рук. У них даже пословица такая мудрая есть – зима спросит, чем летом занимались, трудились или бездельничали.
Сама мама тоже работала в огороде, ловко окучивая тяпкой кусты картофеля.
Дима молча полол «безразмерную» грядку и думал о ночном разговоре с Валеркой. Он сказал брату, что ему не понравился Мирон, а тот даже вспылил от возмущения.
– Нет, он не такой, каковым тебе кажется! – горячо шептал возмущённый Валерка. – Ты просто не знаешь Мирона, вот и треплешься. Да он мировой парень и вдохновитель всего нашего пацановского движения!
– Ого-го, как ты за него впрягаешься, – удивился Дима. – А мне он показался двуликим и фальшивым. Когда ты спросил у него, с кем он у забора разговаривал, так Мирон стушевался весь, покраснел, а глаза забегали, как у кота блудливого.
– Да он всегда такой! – с жаром повторился Валерка. – А ты бы видел его в драках с хлопцами меловскими? Так супротив него не устоит никто!
Он перевернулся с бока на спину и вздохнул:
– Сегодня вечером, когда я тебя с нашими пацанами знакомить буду, смотри за метлой, братан. Про Мирона при пацанах своего мнения не высказывай. Они тебя сразу на клочки раздербанят и не посмотрят, что ты брат мой.
– Хорошо, про Мирона я и словом не обмолвлюсь, – пообещал Дима. – Но своё мнение о нём я при себе оставлю.
«Инструктаж» брата, как правильно себя вести с «чертковскими пацанами», продолжался полчаса. Когда он замолчал, Дима спросил:
– Скажи, а вы всегда так враждовали?
– Да нет, не всегда, – вздохнул, отвечая, Валерка. – Мы же тогда одним скопом жили. Чертково и Меловое одним городом считались. Были и драчки, конечно, но не такие, как сейчас. Рассоримся, помахаемся, а потом и помиримся. У нас же как было: кто-то из Чертково в Меловом работал, кто-то наоборот. И учились мы так же: кто-то из Чертково в меловской школе и наоборот. Ну, а всё началось, когда страны наши разошлись и разделились. Теперь меловские для нас смертельные враги, да и мы для них тоже.
– И что, так и дальше жить собираетесь? – вздохнул Дима. – Нас в кадетке учили, что русские, украинцы, белорусы, несмотря на все разногласия, есть и остаются братьями-славянами. А здесь я вижу, что близким родством славянских народов даже и не пахнет?
