И как только Аня подумала об этом, у неё возникло желание сказать всё это Юре.
– Послушай, Юра, – начала она и повернула голову, чтобы проговорить всё остальное.
Но в этот момент в поле её зрения вошли Анна Павловна и Сергей Сергеевич, и её словно обожгло.
Аню поразило чувство, которое она испытала. Ей не удалось повести себя просто и обыкновенно в присутствии этих людей. Её инстинктивный порыв сказать Юре то, что пришло ей в голову, натолкнулся на жёсткий, грубый запрет.
Это было тяжёлое чувство раздражения и брезгливости. Подобно тому, как человек, хотя для него естественно дышать, брезгуя зловонным воздухом, сдерживает дыхание.
И это чувство сильно нарушило состояние, в котором она до сих пор находилась. Состояние радости от того, что она едет к отцу, матери и дочери, и состояние боли и страха от того, что надо что-то решать насчёт ребёнка. Она резко замкнулась и помрачнела.
– Что? – спросил Юра.
– Ничего, – сказала Аня.
Она доела бутерброд, допила лимонад, слезла с полки и вышла из купе.
Сергей Сергеевич и Анна Павловна кончили обедать. Анна Павловна отнесла мусор в маленькое отделение в конце вагона. Там есть мусорный ящик, и она выбросила в него мусор. Когда она возвращалась в купе, навстречу ей вышел Юра. Он тоже нёс мусор. Он закрыл за собой застеклённую дверь, отделяющую маленькое отделение от вагона, выбросил мусор в ящик, открыл окно и закурил.
Аня стояла в коридоре напротив своего купе и смотрела в окно. Анна Павловна остановилась возле неё.
– Я смотрю, у вас муж такой заботливый, – сказала она. – И накормил вас, и убрал сам. Молодец.
Аня посмотрела на неё, растерянно улыбнулась и снова отвернулась.
– Вы давно женаты? – спросила Анна Павловна.
– Да, четыре года, – сказала Аня.
– А дети у вас есть?
– Есть. Дочка.
– И сколько ей?
– Через месяц будет три.
– А зовут её как?
– Оля.
– Да? Мою дочь тоже зовут Оля. Только ей скоро будет тридцать три. – Она произнесла это так, как естественно женщине говорить о взрослой дочери: с гордостью, нежностью и радостью. Но такой тон её голоса был неожиданным для Ани. Она удивлённо посмотрела на Анну Павловну.
– Что вы смотрите? – сказала Анна Павловна.
– У вас такая взрослая дочь! – сказала Аня.
– Мне самой не верится, – сказала Анна Павловна и засмеялась. – А куда вы едете? – спросила она.
– К моим родителям. За дочкой. Она всё лето была у них.
Если бы Аня не знала об Анне Павловне то, что она знала, или если бы она знала о ней что-нибудь кроме того, что она знала (Анна Павловна была вполне нормальная во всём, за исключением отношений с мужем), она непременно заинтересовалась бы тем, что они едут в один город, что у них обеих там дочери, что обеих дочерей зовут Ольга; и ей было бы забавно, что дочь, то есть что-то маленькое, беспомощное, страстно трогательное, может быть взрослой, даже старше её самой, женщиной. И она бы долго говорила об этом с Анной Павловной. Она рассказала бы о себе, о Юре, о дочери, о родителях. Она дала бы адрес и пригласила бы непременно приходить в гости. Она бы спросила, не нужно ли чем-нибудь помочь дочери Анны Павловны. Всё-таки она живёт одна, и вполне может быть нужно чем-нибудь помочь. А если нужно, то можно устроить, потому что её отец хотя сам не начальник, но у него весь город друзья-приятели, и главный милиционер, и главный пожарник, и в исполкоме, и в горкоме, и они всегда, если он попросит, помогут.
