Кстати, я отказывался, несмотря на неоднократные пожелания Надежды Ивановны называть её мамой, а Семён Семёновича соответственно папой. Не мог почему-то пересилить себя, быстро переключиться, называя их лишь тесть да тёща или обращаясь к ним официально по имени-отчеству.
Как обычно, горе от ума, задумался, застыв с кулебякой у самого рта. Даже немного переклинило от поразившей меня странной догадки. Всё потому что я сопоставив некоторые факты, выявил интересную закономерность. Несмотря на то, что Рита моя единственная сестра, я почему-то стал очень хорошо относится к Елене Павловне. Которую, между прочим, прежде в теле Иванова Игоря на дух не переносил, как впрочем почти всех спесивых лицеистов класса. Сейчас мне казалось, что Ленка мне на половину или на четверть сестра в сравнении с настоящей родственницей Маргошей. Несмотря на мои, в смысле старого Игоря, разногласия в лицее я действительно хотел спасти девушку от брака с нелюбимым «старикашкой» тридцати семи лет от роду. Нет, это не было чувством собственничества или того, что девушка мне нравилась, но именно родственные, сестринские чувства к Лене. Пусть и в легчайшей форме, эдакой лайт-версии по сравнению со святой и неприкасаемой Маргаритой.
Далее. Никто меня не заставлял из-под палки называть вслух Пал Палыча отцом, а Елену Борисовну мамой, Ленку сестрой. Само собой так выходило, я их так называл не только при посторонних, но и мысленно. Немыслимо! Пусть и в каком-то тумане, немного отчуждённо, но я их считал папой, мамой и сестрой. Очень странно, непонятно, непривычно, неправильно, но всё выходило рефлекторно. Чувствовал к ним некую привязанность и что-то вроде семейной любви.
Да, мне приходилось по возможности избегать Троекуровых, чтобы лишний раз не подставляться, потому что сейчас во мне было трудно узнать их прежнего сына-дуралея. Но хотелось быть с ними, проводить время в семейном так сказать кругу.
Лишь парочку мелких — брата Никиту и сестру Настю — не мог «вспомнить», прочувствовать и воспринять как близкую родню. Но, как мне говорили, в бытность свою Иван Павлович так же игнорировал младшеньких. Не желая общаться с «дефективными» детьми. Что тут скажешь — идиотом был, идиотом же и сдох. Покойный думал, что он с сестрой аристократы и маги, элита элит, а родители умудрились родить неодарённых. И эту чернь нужно было гнать ссаным веником из Рода и дома, они чернь, а не родня. Срамота одним словом, позор от которого нужно было избавиться, сдав кому-то на попечение, в тот же детский дом. Каким же покойный Ванька был натуральным ублюдком просто диву даёшься!
Умудрился утром об этой странности и психологической зависимости расспросить Мёртвые Кости, но он опять мысленно изобразил смайлик «пожимаю плечами» — не знаю. Мол, я не он, а у Кости столь ярких эмоций и переживаний что к Троекуровых, что к Маргарите не испытывает. Пришлось разбираться самому в непростых чувствах к моей теперь уже новой семье. Возможно, я ошибаюсь, но это какие-то отголоски памяти прежнего владельца тела, истинной личности Троекурова Ивана. Даже не знаю бояться мне сих вскрывшихся фактов или нет? А вдруг из меня полезет прежний урод и садист? Я отупею со временем и начну терзать кошек, собачек, а то и резать каких-нибудь наркоманов, бомжей или проституток? По моему мнению, это не моя сестра Конченая, а такие, как упокоенный мною в канализации спесивый Троекуров-младший…
