– Ап-чхи! – тоненько чихнул Дух Яблоневых садов. Ему в нос попала рассыпанная корица.
– Будь здоров, – прошептал Гришка.
Дух Яблоневых садов смешно наморщил нос и благодарно кивнул.
– Гришака, ты с кем там говоришь? – крикнула из зала бабушка. У нее был отличный слух.
– С яблочным вареньем. Оно говорит, что хочет поменяться местами с вишневым!
Дух Яблоневых садов шутливо показал Гришке кулачок. Мол, яблочное варенье тоже очень даже ничего.
– Понятно! – невнимательно крикнула бабушка в ответ. Ей было не до взаимоотношений внука и варений.
Бабушка была занята у швейной машинки. Иголка быстро-быстро протыкала белую ткань и тянула по ней ровную цепочку ниток. Бабушка была швеей, работала в единственном в их поселке ателье и часто брала заказы на дом. Она и Гришу научила строчить на машинке. Он теперь сам мог вшить молнию, пристрочить заплатку или подровнять низ брюк. Все у него получалось аккуратно и красиво, отчего бабушка не могла нарадоваться.
– И в кого ты такой умелый? Даже и не знаю… В меня, наверное, – кокетничала бабушка, целуя внука в светлую макушку. Гриша и правда был немного похож на бабушку, но сильнее – на папу. Он видел его на фотографиях.
«У тебя нос такой же. И брови вы одинаково поднимаете», – говорила мама и всхлипывала, перебирая фотографии. Гриша и любил эти фотографии, и боялся, когда мама их доставала – она всегда начинала плакать. Ведь папа долго болел, а потом его не стало. Гриша не помнил этого – был совсем маленький.
Мама много работала в самолетах. Она часто была в других странах и привозила Грише всякие занятные подарки. У Гриши был толстопузый дяденька из Индии, гоночная машинка из Парижа, классный перочинный ножик из Швейцарии, красный, с белым крестом. И монетки в альбоме – из каждой страны по одной. Гриша очень этими подарками дорожил, особенно ножиком.
Только он бы и десять таких ножиков отдал, чтобы мама почаще бывала дома, а не в небе.
Летом Гриша гостил у бабушки в небольшом поселке. Тут было хорошо. «Воздух пить можно», – говорила мама, глубоко вздыхая, и Гриша вздыхал вслед за ней – он тоже хотел попить воздуха. Воздух тут и правда был хороший. Много сосновых лесов, речка с песчаными косами, поля все в желтеньких цветочках и луга с коровками.
И друзей хватает. Тут и Сонечка, которая в соседнем доме живет, и Пашка из дома с синей черепицей в начале улицы, и Оля, тоже городская, только она уже уехала.
Но больше всего Гриша дружил с Сонечкой. И у Сонечки, кроме Гришки, и друзей почти что не было.
Сонечка сильно болела. Так сильно, что очень много времени проводила в больницах. Мама однажды сказала, что у Сонечки ДЦП. Эти жесткие буквы Гришке совсем не понравились. Было в них что-то грубое, страшное. Хотя, наверное, болезни так и должны называться. «Грипп», «ветрянка» или «насморк» звучат хуже, чем «ванильное мороженое» или «сахарная вата».
Гриша почти и не замечал, что у Сонечки одна нога чуть короче правой, и что она заикается. Он считал это таким же незначительным, как и свои глаза разного цвета. А когда злые дети, вокруг которых ехидно вились духи Злорадства и Жестокости, дразнили Соню, Гриша вставал на ее защиту и не понимал, за что Соньку можно дразнить. Она умная, книжки читает прямо на глазах, много знает, и вообще она очень верный друг.
Соня же поначалу, когда Гришка только стал приезжать на лето к бабушке, от него пряталась. Правда, это у нее не очень получалось – между их участками даже забора не было. Только ряд яблоневых и сливовых деревьев создавал условную границу.
