В подобном темпе пролетает ещё несколько дней. Нас обеих вовсю пичкают гормональными препаратами. А меня уже начинает тошнить от больниц. Но я терплю, ведь Ира проходит все обследования со мной, хотя они не обязательны. Нас плавно готовят к самому важному моменту — к ЭКО.
Когда результаты анализов показывают, что к процедуре мы обе готовы, переходим к первому этапу — забору биоматериала, так сказать.
С утра они с Вадимом уезжают на процедуру. А я так нервничаю, как будто сама собираюсь участвовать в процессе.
Решаю провести время с пользой. Звоню бабуле и сыну, чтоб пообщаться в спокойной обстановке без риска, что нас кто-нибудь увидит.
Мы с ним и так общались каждый день, но всегда недолго. А сегодня я буквально зависаю в скайпе. Слушаю его рассказы о садике, о друзьях, о бабушке. Да просто смотрю, как он играет перед экраном. Насмотреться не могу.
Поэтому не сразу замечаю, как вернулись хозяева дома, лишь когда в комнату входит Ира.
— Привет. Мы закончили, — сообщает она, глядя на экран. Я подавляю желание быстро свернуть окно – это будет выглядеть ужасно. В животе все холодеет. — Это кто тут у нас?
— Матюша, — сообщает сын и машет ей ручкой. — Привет, тетя Ила.
Он еще не выговаривает звук «р», поэтому звучит забавно.
С облегчением понимаю, что качество связи просто ужасное, и на экране ноута Матвейку не узнать, а уж тем более н разглядеть в нем черты Беркутова.
Они болтают пару минут, но как нельзя кстати появляется бабуля и быстренько выводит его из кадра от греха подальше.
Но, признаться, я успеваю стрессануть.
— Как у вас там дела? — бабушке хочется подробностей о состоянии Иры.
— Все хорошо. Ира хотя бы перестала напоминать привидение. Румянец появился, улыбка. Видишь? — глажу сестру по сухим волосам. С тоской отмечаю, что раньше они были гуще и крепче.
— Хоть бы все получилось, — подводит итог Бабуля. А я лишь растеряно киваю.
Как же себя убедить в необходимости такой жертвы?
Впервые я имею возможность полноценно прочувствовать, что сестра не вынесет провала, накануне дня Х. Всё ее видимое спокойствие и уверенность, которые она излучала в последние дни, в том числе при беседе с психологом и психотерапевтом, испаряются без следа.
Весь вечер Ира места себе не находит Нет, я тоже нервничаю, конечно, но не так. А она опять начинает изводить себя. За ужином не проглотила ни крошки. Только кусала губы, устремив взгляд в одну точку, или грызла ногти, как в детстве.
Никакие наши уговоры успокоиться не действуют.
— А если опять не получится? Я не переживу, — повторяет в сотый раз за вечер.
— Ириш, ну не надо заранее предрекать неудачу.
Но она даже не слышит меня. Повторяет эту фразу снова и снова.
Обращаю внимание на то, как расстроен подобным поворотом в ее поведении Беркутов. Он ненароком ослабляет свой железный контроль и наружу проступает часть эмоций, что обычно заперты глубоко внутри.
Возможно впервые я вижу не чудовище, а обычного человека. Он растерян и убит возвращением прежней Иры.
Однако приоткрывается буквально на минутку, пока не ловит на себе мой взгляд. Тут же чуть заметно качает головой и нацепляет обратно свою непроницаемую маску.
И вот это настоящее его лицо словно невзначай западает мне в душу, как и сама попытка выдать себя за бесчувственного монстра, которому на все плевать. Зачем он это делает? Почему прикидывается безжалостным роботом? Я не понимаю. Неужели так проще добиваться своего? Вероятно, ответ: да.
