Война закалила и сформировала лейтенанта. Двадцатипятилетний Иван стал не по годам опытным боевым офицером.
Обдумав ситуацию, Баринов пересел в «додж» Степана. До въезда в Сидоровку он принял окончательное решение. Прокопчук полностью разделял сомнения лейтенанта
по поводу формирующейся лидерской группы взвода в лице братьев Ельцовых и Федора. Сибиряков роднил их свободолюбивый нрав и природная мощь.
Все это могло привести к разброду и шатанию в головах солдат взвода. Оба командира
были уверены в близнецах в военной обстановке: разделение свой – чужой мобилизует русских лучше любого политрука. Но в обозримом будущем взвод ждала сытая, мирная жизнь, обещавшая женские заботу и ласку. Будущий комендант Сидоровки понимал, что командиры отделений должны беспрекословно ему подчиняться и быть монолитом, удерживающим дисциплину и власть на территории.
На границе села дорогу колонне лихо преградил командирский «виллис».
«Петюня, найди Ельцовых, передай колонне стоп, братьев срочно ко мне» – отдал приказ ординарцу Баринов и кивнул старшине, приглашая пройтись.
В ту же минуту грянул тревожный колокольный набат, собирающий народ к церкви.
Степан улыбнулся лейтенанту: «сбор населения для ознакомительной встречи идет полным ходом». Так и беседовали четыре командира под колокольный звон, что придавало привкус пафоса, зато гарантировало отсутствие «лишних ушей».
Прокопчук в красках поведал близнецам о найденном Федором золоте. Вот такая «картина маслом» – закончил старшина рассказ.
Ельцовы поняли все сразу и правильно. С доисторических времен, задолго до войн великого Александра Македонского сложилось неписаное правило: лучшие трофеи солдаты несли командирам. Федор, в данной ситуации, повел себя как «крыса». В военной обстановке за такое могли похоронить. Если Баринов и Прокопчук рассчитывали сдать золото государству, получив законные 25 %, то мысли Ельцовых о присвоении золота, не совпадая глобально, не отменяли тяжкой вины Федора. Мы все прекрасно знаем, как русские умеют дружить против кого-либо. Все вернулось на круги своя, понял комвзвода. Судьбу золота и Федора решили обсудить позже.
Глава IV.
«Трогай!»– дал команду лейтенант и махнул рукой в сторону Сидоровки. Колонна неспешно вползала в село, которое уже кипело эмоциями, как котелок на костре.
Все сопровождалось невиданным звуковым рядом на основе все того же колокольного набата. Какой упертый звонарь! – отметил Егор Ельцов. Он неосознанно посмотрел на колокольню в окуляр снайперской винтовки – чем вызвал усиление женского воя и детского плача. В какофонии, в стиле Шнитке, кроме этого, были слышны: разноголосый старательный лай сторожевых собак, мычание, блеяние, ржание, при этом куры соревновались с петухами в силе голоса. Сидоровка встретила комендантский взвод с африканским темпераментом и испанской страстью.
Надо отметить, что мужики, делегировав полномочия священнику: встречать чужаков, тихо растворились, скорее всего в тайге.
М-да, почесал затылок старшина: непростое поселение досталось нам.
Из дверей церкви вышли батюшка с «хлебом-солью» в руках и шустрый звонарь со штофом и лафетными рюмками на подносе.
Комвзвода опешил. «Идем, пригубим по рюмочке» – потянул его за рукав Степан.
«Надо настраивать отношения с местным населением» – шепотом продолжили близнецы.
Четверка командиров, во главе с лейтенантом, по офицерски чеканным шагом, красиво подошла к священнослужителям. Военные достойно выполнили русский ритуал встречи.
