Ординарец Петюня не смог разогнать мальчишек. Не в силу небольшой разницы в возрасте, а из солидарности. Он помнил, как притягателен вид мужчин в военной форме, для стремящихся быстрее повзрослеть подростков. Петюня сбежал на войну в сорок первом из Одесского детского дома, подвигнув на это пару друзей. Им было по тринадцать лет. Пацанов через неделю выловили под Москвой и отправили в тыл вместе с эвакуированным московским детдомом. В Нижнем Тагиле Петюня искренно трудился, делая снаряды для танков, что не мешало ему строить планы по прорыву на фронт. В сорок третьем он смог добраться аж до Перми. Будущий ординарец на бегу уткнулся в шинель Баринова, когда удирал между эшелонами от военного патруля.
«Дяденька, спасите» – упал на колени Петюня, и лейтенант не смог отказать. Иван быстро закинул пацана в ворота вагона прямо в руки Прокопчуку. Баринов только что принял командование над вновь сформированным взводом, отбывающим на Дальний Восток: согласно предписанию в одну из частей резервного Приморского фронта. Позже, все трое смеялись над полудетективной историей оформления Петюни на довольствие. А тогда было не до смеха. Молодой офицер чуть не лишился звания, но с честью отстоял право юноши, будто бы найденного в тайге, быть в составе взвода. Ординарец безмерно ценил это и был предан Ивану до донышка. Старшину же держал за вечно ворчащего деда, но уважал, зная каким авторитетом Степан является для Баринова.
К трактиру строем подошли солдаты первого отделения. Командир отделения сержант Буранов бодро вскочил на крыльцо, но был остановлен Петюней. Ординарец покосился на томящегося в тени Сасу и сурово нахмурив брови, сообщил Федору: «Совещание, посторонних впускать не велено». Разведчик удивленно сдвинул фуражку на затылок
и резко сказал: «Петь, ты в своем уме? Меня вызывали. Иди доложи о прибытии отделения». В кабинете командира над картой, как шаманы колдовали Прокопчук с близнецами. Лейтенант сидел рядом на диване в образе «Чапай думу думает».
А подумать было о чем. Утром из тайги спешно вернулись охотники, ушедшие накануне на неделю за дикими козами. Причем пошли не по домам, а всем скопом ринулись во двор местного богатея и главы общины Гаврилы Ванюшина. Заседали у него до полудня, доложил Прокопчук Ивану, добавляя, что информация из верных рук.
Как оказалось у Ванюшина тоже есть взвод, вернее «дружина». Человек тридцать вооруженных до зубов таежных охотников из «семеновцев». Нужно сегодня же добиться встречи с Гаврилой – думал –Баринов, и вспомнил о Сасе. Прокопчук рассказывал лейтенанту, после посиделок с завербованным батюшкой, что Саса и Гаврила являются столпами местной общины. Их взаимовыгодный совместный бизнес с монголами через Ванюшина и китайцами Сасы служил гарантией «дружбы народов» и достатка всех жителей Сидоровки. «Степан, тянуть дальше некуда, посылай Сасу переговорщиком к Ванюшину, пусть договорится о встрече, в удобном для Гаврилы месте. Такого глупо в комендатуру вызывать». Прокопчук, почесал затылок и резюмировал: «Саса, как клещ с утра вцепился, дай ему бензин и все тут, а провизии взамен мало дает, дак я его сейчас мариную. Пожалуй, я лучше батюшку пошлю.
А встречу вечером у реки предложим – меньше посторонних глаз».
«Добро, посылай Петюню к священнику» – утвердил предложение старшины
Баринов. Петюня, легок на помине, влетел в кабинет. «Когда стучать научишься» – одернул его Григорий Ельцов, поведя могучими плечами.
