– Пусть она и принцесса, – кудахтала ежедневно кухарка, – но не ей учить меня моему ремеслу! Хорошо еще, что она отказалась от «желтых листочков», собранных неизвестно под какой луной! Посмотрела бы я, что обо всем этом сказала бы матушка – мадам Бланшар?! Но она очень осмотрительна и не хочет встречаться с ней. Красавица девушка уж пусть лучше сидит здесь!
Тем не менее все, о чем просила молодая женщина, она поставила на серебряный поднос.
Когда чай был готов, Орхидея обхватила обеими руками зеленую, тончайшего фарфора, чашку и вдохнула ароматный запах, закрыв глаза. Волшебное благовоние в очередной раз унесло ее в беззаботное прошлое… Она с благоговением увлажнила чаем губы. Как будто Эдуар находился рядом с ней и первая чашка была предназначена для него: она бы ему ее обязательно предложила, сопроводив все соблюдением ритуала, вызывавшего у него улыбку.
Отсутствие мужа было тем тягостнее, что, несмотря на обещание, он не давал о себе знать.
Плюс еще эта миссия, это путешествие, которое она должна совершить одна!
Это волновало ее.
Прошлой осенью пришло письмо от Антуана Лорана, они обнаружили его, вернувшись из Америки, и в нем говорилось, что во Франции объявилась Пион. Полиция якобы разыскивала ее по подозрению в убийстве одного пожилого человека, но ничто не говорило о том, что ее схватили. Это тоже не способствовало рассеиванию гнетущих дум…
Ночью, лежа в своей огромной супружеской кровати, где вполне можно было затеряться, Орхидея никак не могла избавиться от беспокоивших ее мыслей.
Она никак не могла заснуть.
И тут в памяти вдруг с необычайной четкостью зазвучали стихи Куан Хан-кинга семивековой давности:
Свет серебряной лампы погасший,
Струйки ладана растворились…
Я скольжу за шелк занавески,
А глаза полны слез – одна!..
Что за вялость в теле такая,
и на ложе теперь я – одна!..
Покрывало тонко, не греет,
Не тепло и не холодно мне…
Довольно часто Цзы Хи пела эти стихи, положенные ею на музыку, и при этом каждый раз слезы невольно наворачивались на глаза. Орхидея не плакала, но с каждой минутой отсутствие мужа казалось ей все более и более невыносимым…
Ах, ей сейчас так необходимо было все ее мужество!
Вспомнив вдруг об отваре, приготовленном Гертрудой и оставленном на прикроватном столике, она залпом выпила его и почувствовала себя лучше. Настолько лучше, что вскоре провалилась в глубокий сон…
Громкий крик разбудил ее, и она с бешено бьющимся сердцем и дрожащими ногами вскочила с постели. В голове еще мутилось ото сна, и она на ощупь стала искать в темноте свой пеньюар. Найдя, она набросила его на себя и кинулась туда, откуда слышался шум. Раздававшиеся стоны и крики указывали ей направление…
Она тоже закричала:
– Что происходит? Что там такое?
Никто ей не ответил, но когда она миновала порог рабочего кабинета мужа, ей пришлось схватиться за дверной косяк, ибо сердце у нее остановилось: на ковре, лицом вниз, лежало распростертое тело.
В спине у него торчал кинжал, пригвоздивший убитого к полу.
И это было тело Эдуара.
Глава вторая
Полный кошмар…
Примостившись на краю кресла, уперев локти в колени и свесив руки между ног, комиссар Ланжевен озадаченно смотрел на молодую женщину, сидевшую напротив него.
Поверить в ее виновность было невозможно, несмотря на почти истерические обвинения кухарки, а также пусть и более спокойные, но не менее ядовитые наветы слуги.
Она вела себя достойно, но при этом явно находилась в безутешном горе. Она держалась прямо, сидя на стульчике возле камина, а ее маленькие и удивительно изящные ручки лежали на коленях, но взгляд был неподвижен, слезы стекали по щекам и капали на сатин китайского платья сливового цвета, которое она надела впопыхах, словно одеяние ее родины могло защитить ее от западной порчи…
