Елка и правда была хороша, как с картинки.
– Ну, давайте! – согласилась я, представив, что эту красавицу не надо будет ставить на табурет.
Парнишка долго суетился вокруг елки. Прикладывал к ней самодельный метр – елка получилась почти два с половиной. Парень повернул в мою сторону замерзшее лицо с красным носом, подмигнул и изрек с видом заговорщика: «Для вас, девушка, только два!» Затем, он достал из деревянной будки моток грязной веревки, понюхал ее, вздохнул и принялся упаковывать мое сокровище.
– Приходите еще, – кивнул парень на прощание.
– Да мне больше не надо, спасибо!
– Так в следующем году еще праздник будет!
– Ну, если в следующем, то обязательно приду, – засмеялась я.
Я попыталась поднять дерево на плечо, как носят обычно новогодние ели по городу, но трюк не получился. Дерево прочно стояло на одной ноге и на плечо не стремилось.
Продавец, казалось, утратил к нам всякий интерес, он с наслаждением курил рядом со входом и старательно делал вид, что не замечает мои потуги. А елка не сдавалась.
«Правильно бабушка делала, когда покупала маленькую елочку», – грустно вздохнула я.
Оставив тщетные попытки справиться с елкой, я робко подошла к продавцу.
– Молодой человек, я хочу поменять товар.
– Вы о чем, девушка? Мы таким не занимаемся. Это же мерный товар. – Веселился парень.
– Ты чего, какой мерный товар? Елки давно срублены, ты же ее не отрезал. Видишь же, что мне ее не поднять. Ты мне поменяй эту большую на маленькую. Чего упрямишься?
– Успокойся, шучу я! Давай я тебе помогу, надо знать, как носить, – сжалился продавец. Он придал елке горизонтальное положение и протянул мне. – Видишь, я тебе даже ручку сделал, чтобы нести можно было, а ты, как гренадер – на плечо!
В горизонтальном положении елка легче не была, но ухватив ее за ручку, я смогла везти ее по земле волоком. Благо, до нашего дома было недалеко. Но одно дело бежать по улице с легкой сумочкой, и совсем другое – нести свое спеленатое чудище, которое норовило задеть своим стволом все, что попадалось у нас на пути. Прохожие шарахались с пониманием; собаки пытались нападать, не жалея живота своего; урны стояли стойко, лишь болезненно ухали при столкновении.
Я делала долгие остановки, пытаясь отвлечь свои мозги: вспоминала любимые стихи; представляла, как преобразится наша комната, когда там появится елка; как обрадуется бабушка, что ее Татьяна стала уже взрослой и самостоятельно может делать такие серьезные покупки. Но последние метры до дома я была полна решимости бросить свою ношу и плюнуть на Новый год.
Я обессиленная села на снег, чувствуя, как дрожат руки, швырнула елку на грязный снег и приготовилась плакать, или тихо умирать на морозе.
«Видно не доросла я еще до серьезных покупок, – лениво думалось мне. – Оставлю ее тут и никому ничего говорить не буду. Пусть никто не узнает про мой позор. Не видела, не покупала, не тащила! Все! Отдышусь еще пару минут и домой бегу, пока не застукали».
От таких мыслей стало веселее.
– Танюха, ты, что тут расселась на снегу? Ой, а елка – то у тебя, какая огромная?
Надо мной стояла Надя и с улыбкой разглядывала меня и елку.
– Помощь нужна? – предложила подруга и легко подхватила мой кошмар за измочаленную ручку.
Я неловко поднялась и потрусила за Надеждой. До нашего третьего этажа тянули чудовище с песней: «Эх, дубинушка, ухнем!» Распевая старинную песню во весь голос. На скрытый призыв о помощи никто не откликнулся! Соседские двери хранили возмущенное молчание, слегка поблескивая глазками: «Виданное ли дело так вести себя в приличной парадной?»
