Оба засмеялись.
– Ну что вы думаете по поводу всего, что мы сейчас видели? – спросил Озолов, как бы продублировав вопрос своего начальника.
– Это должен я спросить у вас, – мягко ответил Курепин, – потому как вы хозяева. Я же парнишку этого не знаю, да и библиотекаршу едва помню. Может, это какая-либо подстройка.
Майор задумался.
– Недавно у нас женщина одна пропала.
– Кто такая?
– Клавдия Сигова.
– Бывшая жена Гнездухина?
– Так точно!
– Ну и как же это произошло?
Курепин хорошо помнил Клавдию. Она была самой видной женщиной в Светлом.
– Но в ту же пору исчез и Гера Клек.
– Лабух?
– Он самый.
– Так, может, они двоем и тунули? – простецки произнес Аверьян Максимович.
– В том-то и дело, что нет. Герку потом в Волгограде видели. Он понятия не имеет, где Клавдия.
Они приехали в отдел.
– Соедини меня с управлением, – попросил Курепин и уже через минуту диктовал кому-то, кого нужно прислать в Светлый в составе опергруппы и дать ориентировку на поиск Клавдии Федоровны Сиговой.
В это время в кабинет заглянул судмедэксперт.
– Ну что я вам должен сказать, – начал он от порога. – Убитый, по всему видно, или китаец, или кореец.
– Так, – подторопил его Курепин.
– Лет ему двадцать пять – тридцать. Во рту, видимо, перед самой смертью, обточены два зуба, чтобы на них надеть коронки.
Аверьян Максимович записал это себе в блокнот. А тем временем Ульбеков ввел в кабинет Пичакчи.
– Скажите, где ваша машина ночевала прошлые сутки?
– Как всегда, на стоянке.
Она метнула свой взор в сторону Курепина и спросила:
– Значит, вы думаете, что труп мне подложили еще в городе?
– Мы пытаемся разобраться, – за Аверьяна Максимовича ответил начальник милиции.
– А где вы были накануне?
Этот вопрос задал именно Курепин.
– С подругой ездили на толкучку.
– На Тракторный?
– Нет, на Качу.
– Когда последний раз заглядывали в багажник?
Радмила задумалась.
– Кажется, позавчера вечером, когда у меня спустило колесо.
Аверьян Максимович не вешал на себя это дело. Оно, как он потом понял, повисло на него само.
С утра его немного познабливало, и он даже воткнул себе под мышку градусник. Но температура оказалась классической – тридцать шесть и пять. Но все равно ощущение некоего дискомфорта не оставило.
– Еще не хватало заболеть, – сказал он самому себе, перебирая на столе то множество, что неведомо как возникало на столе почти каждый день.
Солнце, поштучно поделив форточки и остальную часть окна, желтым пятном легло за угорную неразбериху ковра.
Курепин поднялся, сделал сперва несколько шагов, потом – столько же приседаний и снова сказал самому себе:
– Не расслабляйся, старина! Не то сейчас время.
И с силой потер ладонь о ладонь.
И в это время зазвонил телефон.
– Товарищ полковник! – докладывал Озолов. – Один стоматолог опознал нашего незнакомца из багажника. Он у него неделю назад обтачивал зубы. Должен был прийти вчера, но не появился.
– Фамилию и адрес пациента зубник не записал?
– Есть и то, и другое. Только тот кореец назвался Ивановым, а местожительство указал Мира, девять.
– А что там? – поинтересовался Курепин.
– Областной радиокомитет.
– Понятно.
– Но это еще не все.
– Так! – подоживился Аверьян Максимович.
– Зубник видел, что кореец приезжал на БМВ.
Через час у полковника Курепина лежал список владельцев иномарок. Среди них корейских фамилий не значилось.
– Значит, ездил по доверенности, – сказал самому себе Аверьян Максимович.
Он размышлял, идти обедать или нет, потому как не было никакого аппетита, когда телефон зазуммировал вновь.
