– Вы в детстве совершали неблаговидные поступки? – спросил голос.
– Конечно, – ответил Берлинер. – Приду на базар, притворюсь этаким несчастным, всеми позабытым-позаброшенным. А как торговка отвернется, я посхвачу с прилавка яблоки и – деру.
Он никак не мог остановиться в признаниях:
– Сходный опыт был у меня…
– Как видите, профессор Берлинер нормальный уравновешенный человек.
На экране небольшое затемнение, потом на фоне рябоватых берез голос возвестил:
– А сейчас мы вам покажем фильм, который называется «Падение Берли… нет, не Берлина, а Берлинера». Смотрите и не думайте, что это подделка или досужий вымысел.
В кадре появляется что-то похожее на древний щит воина. Вот оно вырисовывается явственнее, и теперь видно, что это человеческий ноготь большого пальца ноги.
И тут же визгливый вопль Авенира:
– Вы ногтя моего не стоите!
И снова голос за кадром:
– Так пропадает интеллект и падают в глазах люди, восжелавшие получить мировое гражданство.
В кадре паспорт Берлинера, испещренный визовыми печатями.
И снова голос:
– А теперь посмотрим, что же он из себя представляет на самом деле.
И тут Авенир увидел себя голым. Совершенно раздетым. В чем мама родила. Хотя в семье бытуют россказни, что он родился в рубашке.
И рядом с ним – тоже голая – та самая сисястая горничная, которую он намедни назвал крокодилом. И он идет к ней на сближение, хватает ее за груди, сует сосок в рот.
Что было потом, Берлинер видел как в обмороке.
– Как все это могли снять, – на стоне спросил он, – когда в жини ничего подобного не происходило?
– Вот это мы и хотим установить, – сказал капитан и, выключив кассету где-то на половине, в том месте, где Берлинер путался губами в волосах лобка горничной. – И вы нам в этом поможете.
– Каким образом?
В глазах взметенная готовность и почти собачья преданность.
– Во-первых, – задумчиво сказал капитан, – вы все опишите на бумаге до мельчайших подробностей, что произошло с вами вчера.
– А во-вторых? – подторопил он.
– Потом вспомните, кто в Москве последнее время пытался вас, ну, мягко скажем, шантажировать или что-то в этом роде. Вы уловили, что многое из того, что было в первой части, видимо, взято из ваших каких-то выступлений и речей?
И Берлинер вспомнил. В самом деле, был он на двух каких-то диспутах. И там много мололи всякого. И, кажется, его заносило.
– В-третьих, что я считаю самое огорчительное, надо допросить вашу жену.
– Ни в коем случае! – вскричал Берлинер. – Это – смерти подобно! Молю вас, чтобы об этом никто и никогда не узнал. Это же сразу крах всему: и семье, и карьере. Да и жизни тоже.
– У вас нет богословского образования? – вдруг спросил милиционер.
– Откуда вы взяли?
– Там дальше – на пленке – будут некоторые религиозные требования.
Авенир все продолжал смотреть на капитана своими радужно-собачьими глазами, потом вопросил:
– Вы спасете меня?
– Я – нет, – жестко сказал Милоедов. – Но в Москве у меня есть люди, которые, во-первых, снимут с вас психоэмоциональный гнет, под воздействием которого вы творили черт-те что. И вообще, возьмут вас под всяческую защиту.
