Маня и Волк - страница 9

— Кать!

— Ну а что?!

— Не знаю. Я тут пока…

— Мань, ну пожалуйста! — заканючила подруга. — Мне отец это кафе купил, если я прогорю, он же мне денег больше не даст. — Папка у Катьки и правда суровый, оттого связываться с этим хотелось все меньше. — О сменах договоримся, по деньгам не обижу, ты только приходи. Его тут обустроить надо, ты же умеешь.

— Я не дизайнер.

— Ну не дизайнер, да, ну нарисуем что-нибудь, надо покреативить. Мань, ну ты просто приезжай, а? Я тут одна, что-то уже готова сдаться…

Унылые нотки в голосе подруги заставили согласиться, и теперь сутки через двое я ездила в город на целый день помогать с кафе и быть не только баристой. Первое время ничего у нас не получалось, клиентов почти не было, и мы уныло смотрели на проходящих мимо людей, но потом постепенно стали захаживать посетители, а мы, надербанив идей из пинтерест, пихали в маленькое кафе все что могли сделать собственными силами, и постепенно, по чуть-чуть, стало понятно, что, кажется, мы справляемся. Весна была на улице и в душе, хотелось петь, вкусняшек и танцевать.

Надежда на то, что помощь на огороде смягчит маму, таяла с каждым днем, а осознание глубины ее негодования случилось еще пару дней назад, когда мы поругались на пустом месте из-за какой-то чепухи. Говорить напрямую не получалось ни у нее, ни у меня, но напряжение между нами росло в геометрической прогрессии, словно кто-то накрыл кастрюлю крышкой и увеличил огонь. В итоге мама цеплялась ко всякой ерунде и без конца намекала на то, что ей рассчитывать в старости на заботу, видимо, не приходится. Я чувствовала себя виноватой и бесконечно искала способы доказать ей обратное, но как это сделать, если я взяла и купила себе дом на деньги от квартиры и не отдала их ей, как она того хотела. Я чувствовала за это свою вину и в то же время злилась, потому что ничего такого я не совершила, за что стоило бы столько истязать нас обоих своим поведением. Ко всему прочему, брат, поступивший так же, никаких особенных последствий не ощущал, на огороде не появлялся и вообще жил своей жизнью, появляясь только на шашлыки.

Закончились эти мытарства в конце апреля, когда у меня, словно у старухи, так переклинило спину, что я не могла встать с кровати. У меня и до этого она болела, но этот раз превзошел все предыдущие, потому что в этот раз сколько бы я ни взывала к силам природы, ни пыталась с «толкача» завести свое тело, чтобы оно начало функционировать как и прежде, ничего не получалось, а от аппликатора Кузнецова, который был у нас от всех болезней, стало только хуже. Мама тоже заболела. В итоге все как-то немного улеглось, и я, более-менее встав на ноги, уехала домой в надежде, что станет лучше.

Так оно и случилось. Мой маленький дом, который знал меня всего несколько месяцев, каким-то образом исцелял, а я, словно одержимая, прятала его ото всех. Даже подруге не сказала, где теперь живу. Хотелось своего личного, недоступного для других пространства. Дома все было идеально. Переделок предстояло еще очень много и дел на огороде уйма, но все эти дела приятным предчувствием заполняли душу, хотя резервной спины у меня для всего этого не было…

Вернувшись от мамы, я заползла в свою нору под лестницей, в которой на днях появились новая кровать и чистый, новенький матрас, новые подушки и постельное белье, завернулась в одеяло и провалялась так два дня до следующей смены в кафе, и мне стало легче. Спина еще сигналила короткими отголосками боли, но острая фаза миновала. В отношениях с мамой было примерно то же самое. Вытрепав друг другу нервы, мы обе взяли тайм-аут, тем более за эти два месяца нашими совместными силами было сделано очень много, так что мама не могла быть недовольна. Можно было выдохнуть с облегчением.