В «пещере» было хорошо, но не хватало воздуха. Мальчик приподнял одеяло. Змея исчезла. На стене висели продукты детского творчества – аппликации с пасхой и просто домом, рисунки с мамой почти похожей, странного города, выдуманной планеты. В особо лунную ночь от этого «иконостаса» возникала такая широкая тень, что стоило Димке проснуться посреди ночи и увидеть ее, то квартиру оглашал крик, и босая мама представала в проеме с гантелей в руке.
Луна спряталась. Свет от больших-малых машин все реже радовал. Пора спать. Время, когда точно ничто не помешает. Он дождался. Нет ни шорохов, ни подозрительных скрипов, только подушка и… дверь?
Дверь открылась. Димка затаил дыхание – разве не существует вероятность, что войдет человек с ружьем или огромный монстр. Есть вероятность, пусть один процент. Какой же он большой процент!
– Ты спишь? – спросила мама. Слава богу, мама. Он открыл глаза, сделал плаксивое лицо, но что-то помешало ему прыгнуть к маме на шею.
Она была не одна. С ней был какой-то человек. Усы, огромные волосатые руки, в руке коробка с чем-то странным.
– Познакомься, это дядя Володя.
Димка не решился вылезти из-под одеяла. Дядя Володя сам сделал шаг, сел на кровать и протянул руку.
– Говорят, ты всего боишься.
– Так… немного, – что еще мама ему рассказала. У них же договор, что для других у него страхи самые обычные. Как у большинства.
– И я таким был. Потом меня в интернат отдали.
Интернат? Что за интернат?
– Место, где рано взрослеешь.
Рано? Я не хочу взрослеть. Мне же это не нужно, правда? Ну, мам, не молчи! Мама застыла в проеме с той улыбкой, с которой она всегда выходит на фотографии.
– Я научу его не бояться.
Он меня научит? Не надо. Я его не знаю. Мама, он хочет меня научить. Ты ничего не сделаешь?
– Во-первых, давай погасим весь свет.
Свет? Он же итак погашен. Занавесим окна?
– Зачем ему такое чугунное одеяло?
Почему он берет мое одеяло. В обмен на это? Оно же просвечивает. Я застужусь. Мам, ты делаешь вид, что не видишь?
– Мне нормально.
Он смотрит. В глаза. Никто так не смотрел в мои глаза, кроме окулиста, наверное.
– Постой. Ты же хочешь стать смелым.
Наверное, хочу. Но сейчас лучше:
– Не хочу.
Отец ушел в четыре. Гости стали приходить регулярно. Мужчины. Нет, не страшные, скорее незнакомые, достаточно, чтобы таить в себе огромную как пропасть опасность.
Опасность, пропасть, угроза. Интернат? Только я это вижу. Только я? Он посмотрел на маму. Та смотрела на дядю Володю и улыбалась.
4
Макс и Кристи стояли перед входом с красными шарами и потными ангелами из папье-маше.
– Тут платно, – разочарованно сказал Макс. – Полторы штуки. На три мы можем в аквапарке зажечь.
– А ты не знал?
– Знал, но…
«Провести вечер с любимым человеком на высоте 354 метра можно на крыше башни ОКО в Москва-сити» – кричала дерзкими огнями реклама. Желающих было предостаточно. Организаторы подготовили для влюбленных теплые пледы, печеньки с предсказаниями, шампанское, тематическую музыку, воздушные шары с пожеланиями, бенгальские свечи и специальную фотосессию.
У Макса была теория – никаких обещаний, компромиссов и бессмысленных трат. Каждый рубль должен оправдывать свое вложение. Кристи была ничего, но не настолько чтобы оставаться без пива и еще одной встречи. Но он уже согласился, о чем тысячу раз жалел по дороге, но в его теории был еще один пунктик – если взялся, идти до конца.
– Ладно, – кивнул Макс. – Раз пришли.
