– Ну, Лелечка, миленькая, ну помоги еще разочек, – жалобно запричитала средняя царевна, вцепившись в край розового халата сестры и состроив умильную рожицу, – ты же самая умелая и самая красивая из всех нас…
– Так-то лучше! – смягчилась младшая царевна и улыбнулась. – Поставить морок красоты?
– Так через морок он увидит, – покраснела Жива, – а через краску – нет.
– Он – это кто? – снова хитро улыбнулась Леля. – Перун? Велес?
– Отряд Мары! – поспешно выпалила средняя сестра. – Отряд воинов-стражей Мары. Они там все через морок видят, ведь отцом заколдованные.
– Вот же, ненасытная. В этом отряде тридцать три воина. Всех соблазнять будешь?
Известная на весь Дивмар своей целомудренностью и скромностью Жива покраснела и прижала указательный палец к губам, с тревогой посматривая на дверь спальни, за которой сгрудилась, как она точно знала, толпа дворцовых девушек, чтобы подслушать очередную утреннюю перебранку средней и младшей царевны.
– Пусть слушают! – догадалась Леля. – Я прикажу всех их в тюрьму бросить и волосы отрезать, а вместе с ними и уши!
Младшая царевна на цыпочках подкралась к двери и распахнула ее ударом маленькой белой ножки. Все дворцовые девушки сосредоточенно вышивали кружевные платочки, бледные и испуганные, словно тень Чернобога увидели.
– Ладно, садись на стул и не вертись, а то, как в прошлый раз получится – пойдешь на свидание с перекошенными бровями и кривыми губами, – сказала Леля и достала из-под кровати деревянный ларец с красками.
Средняя дочь царя Белесара послушно замерла, отдавшись в умелые руки Лели, которая рисовать только и умела, а больше – ничего, даже колдовать толком не могла, ведь ленилась копить личную силу, зато целыми днями гуляла по Белосу – каждый день в новом платье и с новой прической, и, тем не менее, мать души в ней не чаяла, любила и баловала ее, словно она не хулиганкой и бездельницей была, а золотым самородком.
«Хотя лучше бы она куском стали была, как Мара, тогда бы ее любил и отец», – с грустью подумала Жива и вздохнула, вспоминая, как ей сложно заслужить одобрение матери и почти невозможно – отца.
Она целыми днями пропадает в Храме Богини Жизни, чтобы постигнуть колдовские ремесла, узнать тайны прошлого, предвидеть угрозы будущего, исцелить больной разум и омолодить стареющее тело. Ее путь – это служение, а ей так хочется понежиться утром в кровати, зная, что она никому ничего не должна…
– Готово, сестрица.
Леля подала Живе круглое зеркало в простой деревянной раме, которое отражало истинный образ и разоблачало любой морок красоты.
Средняя царевна подпрыгнула от радости на месте и чуть не задушила младшую сестру в объятиях, затем бросилась к ее сундукам с платьями и стала нетерпеливо перебирать наряды.
– А вот так мы не договаривались! – надула губы Леля и скрестила на груди руки. – Мне и так носить нечего!
– Не ври! У тебя больше тысячи платьев.
– Но их уже все видели, а новые только вчера принесли. Не дам, даже не умоляй, – сказала младшая царевна и коварно улыбнулась.
– Лелечка, солнышко, красавица, сестричка милая, – снова запричитала Жива, шутливо заламывая руки в молитвенном жесте.
– Ладно-ладно! Раскричалась тут, будто на сносях. Так и быть. Одно возьми. Дарю. Добра я сегодня. Ой, не к добру это, чувствую, не к добру, важно произнесла Леля и вдруг звонко расхохоталась.
Жива снова крепко обняла младшую сестру и чмокнула ее в лоб.
