Марико - страница 9

Из дверей дома вышла здоровенная тетка с метлой в руках и с усмешкой сказала: «Дед, да она сейчас заикаться начнет от твоего вида, ты чего в одних подштанниках вышел, как – никак в Москве живем».

–Извините,– сказала Геля, пятясь назад,– я просто немного заблудилась. И развернувшись, побежала назад. Один раз Гелю с Амираном, на лестничной клетке встретил сосед из квартиры напротив и заговорщицки подмигнув, сообщил: «Ваша Анна Константиновна из «бывших», вы с ней осторожнее.

–Что значит из «бывших»? – спросила Геля, совершенно не понимая значения данного слова.

– Дворянка,– уточнил мужик,– говорят, училась в Смольном институте благородных девиц.

О Смольном институте Амиран слышал, еще живя дома. Там учились дочери обедневших грузинских князей.

– Она не виновата, что родилась в дворянской семье, – стал он защищать Анну Константиновну. – Она любит и уважает товарища Сталина. Его портрет висит у нее в комнате. И она, и мы готовы отдать за него жизнь»

Мужик оторопел от таких слов, а затем, прищурив один глаз, спросил: «А сами вы, из каких будите? Русские слова странно произносите»

– Мы из грузинов. Товарищ Сталин тоже грузин. Слава трудовому народу и лично нашему любимому вождю»– высокопарно произнес Амиран.

У мужика открылся рот, он испуганно посмотрел на них и быстро ушел не попрощавшись.

Геля удивленно посмотрела на мужа. Амиран, улыбнулся и подмигнул.

– Наша соседка образованный человек,– сказала Геля, когда они вошли в квартиру.– Она точно знает немецкий язык, но почему – то в этом не признается.

–Боится, сейчас все всего боятся. Главное жить тихо и скромно. В Смольном, без сомнения, преподавали немецкий язык. Институт был основан Екатериной Великой, немкой по происхождению.

Через месяц после переезда у Амирана, наконец, появился свободный день, и он поехал в Нескучный сад, где в Александровском дворце разместилось высшее руководство Академии наук. Оказалось, что академик, Гурам Вахтангович Тавгаридзе, действительно, живет и работает в Москве, но домашний адрес сообщить отказались. Предложили оставить записку. Дядя Гурам появился неожиданно. Увидев Гелю с Марико, он схватился за сердце и закричал на всю квартиру: «Амиран, как ты посмел скрыть от родителей, что у тебя жена и дочь. Этери переживает, что взяла с тебя слово не жениться».

Амиран опустил голову и произнес: «Знаю, виноват, особенно перед мамой, но не думал, что вернусь. А если бы она знала, что растет внучка, а она ее никогда не увидит, было бы лучше?».

–Лучше, хуже – это другой разговор, ты был обязан написать,– не мог успокоиться Гурам, и тяжело вздыхая, неодобрительно смотрел на племянника.

–Дядя Гурам, ты тоже пока не говори, мы скоро поедем в гости. Перед этим я напишу большое подробное письмо,– попросил Амиран.

Всю ночь просидели дядя с племянником. Вспоминали Грузию, родственников, тихо пели грузинские песни. Оказалось, что дядя Гурам пять лет не был дома и тоже очень скучает. «Личная жизнь не сложилась, – стал рассказывать он племяннику,– три брака, а детей нет. Последняя жена осталась в Ленинграде. Не захотела переезжать. Амиран, вот что хочу сказать, никогда не вмешивайся в политику. Бороться с государством глупое занятие.

–Не переживай, я не интересуюсь политикой,– ответил Амиран,– так сложилась . А что можно говорить, а что нельзя давно понял.

В декабре 1935 года Геля родила вторую девочку. Назвали Нино. Роды были тяжелыми, и поездку к родителям пришлось очередной раз отложить.