Мы быстро нашли о чем поговорить. Одного поля ягоды. Племянника с детьми и женой старушки выперли в соседний вагон. Им с ними было неинтересно.
Перед самым Карлсруэ немки буквально вцепились в меня с вопросом, который мучил их долгие годы.
– Ты православный, мы лютеране. Разницу знаем. Помилует ли нас Господь?
Они буквально поедали меня взглядом.
– Бог смотрит на то, сколько каждый человек на Земле отстрадал за Него. Чем больше, тем ближе к нему Бог. Это единственный критерий. Все прочее выдумано богословами. Иначе бы никто и никогда не спасся.
Мои слова сразили наповал исповедниц веры. Мельком глянув в окно, одна из них произнесла.
– Карлсруэ. Скорее, у нас три минуты.
Бегом вылетели на перрон, схватили мои вещи и побежали в подземный переход. Я едва поспевал за ними вслед, боясь наступить на подвернутую ногу. Двум фрау под девяносто, а бегают как сорокалетние. Через минуту на соседний путь пришел французский голубой экспресс «Страсбург—Штутгарт». С настоящими француженками. Но красивых в вагоне мало. Поезд тронулся. Мои попутчицы остались на перроне. Одна из них украдкой смахнула скупую слезу.
Через полчаса я был в Пфорцхайме. Уезжая, прижимистая мама Эрика не дала мне тридцать пфеннигов на звонок, пришлось кидать в автомат дойч марку. Но тот проглотил и не соединил с набранным номером. Со всего размаха треснул немецкую броню. В руке что-то хрустнуло и она стала распухать на глазах. К правой ноге добавилась левая рука. Первый день знакомства со страной, а путь к ней сплошная травматология. Вытащил еще одну монету и на этот раз услышал Эмму.
– Ты где?
– На банхофе (вокзале). Буду сидеть на большом черном паровозе в центре игровой площадки для киндеров. Забери меня. Я не могу найти остановку шестьдесят второго автобуса.
Еще через полчаса маленькая фройляйн в белом плаще забрала меня с банхофа и я вновь услышал привычный вопрос.
– Деньги есть?
– Да.
– Плати за автобус.
Поужинав, в шесть вечера по-немецки я сидел на вонючем кожаном диване и рассказывал двум сестрам и маленькой болонке Бини о своих дорожных приключениях. Говорил, не отрывая взгляда от окна. День клонился к закату, солнце нежно целовало последними теплыми лучиками жемчужные облачка. Они быстро проплывали над игрушечным городком земли Баден-Вюртемберг. Твердь небесная не знает перегородок. Она одна на всех. Лист календаря покидал праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.
Через два дня началась обкатка вновь прибывшего. Мною занялись фрау Ольга и дядя Рудольф, родители Эммы и Эстер, старшие братья Свидетелей Иегова. Если бы знал, ни за что не поехал. Семнадцать дней по пять часов кряду со мной занимались изучением Писания. Утром ежедневный шопинг. И только вернувшись в Кишинев, я смог оценить бескорыстный подвиг пожилой супружеской пары. Открыв Библию, я нашел мир веры, о котором не мог и мечтать!
За неделю немцы присмотрелись ко мне и предложили жениться на старшей дочери, а через год-другой принять «крещение». На первое я был согласен. Благородство и вера с большой буквы некрасивой девушки произвели на меня неизгладимое впечатление. Ничего подобного в своей жизни я никогда не видел. Второе не раздумывая отверг. Мне хотелось только одного – уехать домой на занятия.
Германия поставила точку в еще одной истории. Рядом с Пфорцхаймом находится Штутгарт, столица земли Баден-Вюртемберг. Консульство США в центре города. С видеокамерой советской разведки напротив. Мне осталось только перевести на английский три листа моих разработок и привезти их в Германию.
