Мария I. Королева печали - страница 33

На сей раз расставание с матерью оказалось более тягостным, поскольку Мария не знала, когда они смогут увидеться в следующий раз. Она опасалась, что отец разлучал их, чтобы наказать жену за отказ аннулировать их брак. Уверенность Марии еще больше окрепла, когда по прибытии в Ричмондский дворец она, к своему величайшему огорчению, узнала, что ей запрещено видеться с матерью. Аналогичный запрет получила и леди Солсбери, а также остальные друзья королевы, включая неустрашимую леди Эксетер.

Ну а в остальном жизнь шла своим чередом. Мария соблюдала подобающей принцессе этикет, продолжала учебу и довольствовалась маленькими радостями в обществе леди Солсбери и служанок, с которыми музицировала, танцевала и играла в карты. Месячные по-прежнему оставались для девушки предметом мучений: по крайней мере два дня в месяц она оставалась лежать в постели, прижимая к животу горячий кирпич, обернутый фланелевым лоскутом. А еще в такие дни она была особенно нервной, становясь жертвой больного воображения и самых различных страхов. Леди Солсбери, как обычно, делала все возможное, чтобы их развеять, взывая к здравому смыслу своей подопечной, но одна тревога неизменно сменялась другой. Если Мария не волновалась из-за странного головокружения, то переживала из-за какого-то болезненного симптома или терзалась угрызениями совести, что сделала недостаточно для защиты матери. Иногда Марии хотелось убежать от самой себя. И единственной соломинкой, за которую еще можно было ухватиться, стала для нее истинная вера.

Ни Марию, ни ее мать не пригласили на Рождество ко двору. Отец отправил дочь на весь зимний сезон в Бьюли. Посланник отца передал ей, что она не должна общаться с матерью или мессиром Шапюи. Это известие окончательно доконало принцессу, поскольку не было такого случая, чтобы они с матерью не обменялись подарками на Новый год, и мысль о тоскующей в одиночестве бедной матушке была невыносимой. А мысль о Шапюи заставляла принцессу рыдать еще горше. Материнские письма не оставляли у нее сомнений, что этот надежный, заботливый человек с добрыми глазами оставался непоколебим в своей поддержке изгнанниц. Какая жалость, что Мария не могла встретиться с ним и излить ему свои горести! Он наверняка смог бы утешить ее.

Подстегиваемая колючим январским ветром, Мария в сопровождении свиты подъезжала по обледенелой дороге к поместью Мор. Мария чувствовала душевный подъем, причем не только благодаря бодрящей зимней погоде, но и потому, что в поместье Марию ждала мать. Отец наконец-то смягчился и разрешил дочери навестить ее.

– Он, должно быть, хочет заткнуть людям рот, – язвительно заметила леди Солсбери, когда пришел приказ. – В народе ходит множество толков по поводу того, что он вас разлучил.

Мария наконец осознала, какую роль играет общественное мнение. Король, возможно, и имеет абсолютную власть, но она всецело зависит от расположения его подданных. Когда она станет королевой, мысленно поклялась Мария, то сделает все, чтобы добиться этого самого расположения.

Когда она, покинув Бьюли, ехала верхом по чьим-то землям, к ней по голому льду бежали люди, горевшие желанием увидеть и благословить принцессу. Она отказалась от носилок: перспектива встречи с любимой матерью как будто излечила все хронические болячки. Однако холод давал о себе знать, и Мария уже не могла дождаться, когда окажется перед пылающим очагом в любящих материнских объятиях. Когда процессия миновала сторожку привратника и конюхи выбежали во двор, чтобы взять под уздцы лошадей, Мария вихрем взлетела по лестнице в покои матери. И действительно, королева была там. Она протягивала дочери руки, ее измученное лицо светилось любовью. Мария прильнула к любимой матушке, с болью осознавая, как сильно та постарела и похудела за месяцы разлуки. А ведь мать не всегда будет с ней, и потому они должны максимально насладиться подаренным им временем. Ну а сколько оно продлится, одному Богу известно.