Мария I. Королева печали - страница 44



Мария сомневалась, что получит от этого удовольствие, сомневалась она и в том, что ей понравится возиться с оттеснившей ее незаконнорожденной малышкой. Она, Мария, никогда не признает ребенка Ведьмы принцессой. Титул по праву принадлежит ей, Марии. И она никогда не признает себя незаконнорожденной!

Впрочем, малышка действительно была прелестной. Спеленатая, она лежала не в обычной колыбельке, а в более просторной, парадной, куда, как догадалась Мария, девочку поместили специально, чтобы продемонстрировать ее статус, и смотрела на сводную сестру голубыми глазами, светившимися удивительным здравомыслием и умом.

– А вот и та, что лежала тут раньше, – улыбнулась леди Брайан.

Зачарованно склонившись над колыбелью, Мария прикоснулась к щеке малышки – щека была удивительно мягкой, совсем как бархат или лепесток цветка. А потом Елизавета улыбнулась беззубой улыбкой – и Мария пропала.

– А можно мне ее подержать? – спросила она.

– Смелее! – с довольным видом поощрила бывшую воспитанницу леди Брайан.

Мария осторожно взяла малышку, опасаясь ненароком уронить ее.

До Марии вдруг дошло, что, сложись все иначе, она сама могла быть уже замужем с собственными детьми, и пронзившая сердце боль неутоленного желания была столь острой, что она задохнулась. Природные инстинкты дали о себе знать.

– Она прекрасна! – Мария с наслаждением прижималась щекой к маленькой головке Елизаветы.

Нет, она, Мария, никогда не назовет малышку принцессой, но будет любить ее как сестру. Ведь как-никак Елизавета не виновата, что своим появлением на свет нарушила привычный порядок вещей, обусловив разрушительные изменения в жизни старшей сестры. Елизавета была сама невинность, она даже не подозревала о бушевавших вокруг нее страстях.

1534 год

Обязанности Марии оказались не слишком обременительными. Ее нахождение при дворе Елизаветы было относительно декоративным и, как она подозревала, должно было подчеркнуть ее новый, более низкий статус. Тем не менее Мария любила проводить время со сводной сестрой. По мере того как Елизавета потихоньку росла и развивалась, Марии все больше нравилось играть с ней, и малышка охотно отзывалась на попытки ее развлечь. Однако, когда Мария покидала детскую и убегала в один из окружавших дворец садов или пыталась утолить печаль прогулками под величественными деревьями в оленьем парке, осознание своего бедственного положения обрушивалось на нее с новой силой. Она не сомневалась, что леди Шелтон и ее наперснице леди Клер, тоже приходившейся Ведьме теткой, было поручено шпионить за ней и всячески отравлять ей жизнь.

В отличие от леди Солсбери леди Шелтон принадлежала совсем к другому типу воспитательниц. Она плевать хотела на свою подопечную, не замечала ее подавленного состояния и вечно во всем обвиняла. Что случалось довольно часто, поскольку Мария упорно отказывалась обращаться к Елизавете как к принцессе. Однажды, к ужасу девушки, леди Шелтон дала ей за это пощечину и даже пригрозила выпороть.

Заливаясь ночью слезами после той пощечины, Мария в глубине души возмущалась тем, что Ведьме удалось лишить отца его прежней гуманности. Анна буквально из кожи вон лезла, чтобы сломать решимость Марии. И та старалась не думать, как далеко Ведьма может в этом зайти. Здесь некому было пробовать еду Марии, и в часы отчаяния она опасалась, что ей подсыплют отраву. Ведь леди Солсбери не зря восприняла всерьез угрозу Ведьмы в один прекрасный день накормить Марию обедом с чем-то вредным. Мария прекрасно представляла себе леди Шелтон и леди Клер в роли исполнительниц злодеяния.