– А что это такое? – спросила она.
– Письмо от друга, – ответила Мария.
Положив письмо в карман, она продолжила игру, предчувствуя, что послание не сулит Елизавете ничего хорошего. И дело не в том, что она станет слишком сильно скучать по матери, ведь малышка ее почти не знала. Ведьма особо не баловала дочь своими визитами, а Елизавету редко вызывали к королевскому двору. Марии оставалось только молиться, чтобы леди Брайан не разлучили с ее подопечной: старая няня стала для девочки больше матерью, чем Анна.
* * *
Приговорена к сожжению на костре или отсечению головы, по воле короля.
Мария судорожно вздохнула. Она не сомневалась, что Анну признают виновной, и тем не менее эта новость ее потрясла. Марии казалось, все закончится разводом – разводом и ссылкой. В истории Англии еще не было случая, чтобы королеву приговорили к смерти. Анна, конечно, не была законной королевой, но парламент как-никак признал ее таковой. И вот теперь ее объявили предательницей. Она, естественно, заслуживала смерти, причем не только за прелюбодеяние, инцест и умысел убить короля, в чем ее обвиняли. Она хотела погубить Марию и ее бедную матушку тоже. Будь на то воля Анны, их приговорили бы к такой же жестокой смерти, что сейчас и ее саму. И, кроме того, она была еретичкой, заразившей короля и все королевство подрывными идеями. Что ж, возможно, Ведьму стоит сжечь на костре. Именно такое наказание закон требовал для еретиков. Нет, Мария не испытывала к ней ни капли жалости. Анна сама напросилась.
Конечно, она отвергла все обвинения. Она, как львица, сражалась с обвинителями. Даже Шапюи был впечатлен ее отвагой.
* * *
Три дня спустя двор переехал в Хансдон. Елизавета путешествовала с помпой, поскольку никаких запретов получено не было. Мария ехала в одной карете с леди Шелтон и леди Клер. Но когда они прибыли на место, Мария обнаружила, что ей выделили чудесную спальню и несколько камеристок, а это само по себе было хорошим знаком.
И вот в пятницу, вскоре после приезда, Мария, идя по галерее, внезапно услышала раздававшиеся из соседней кладовой горькие всхлипывания и, заглянув внутрь, увидела леди Шелтон, которая рыдала в платочек.
– Прошу прощения, – отпрянув, сказала Мария.
– Она умерла! – выпалила леди Шелтон. – Ее обезглавили сегодня утром. Господи, спаси и помилуй!
Мария наконец все поняла.
– Я не знала, – запинаясь, пролепетала она.
– Внизу посланник мастера Кромвеля. Я больше не могла это слушать.
– А где Елизавета?
– В детской. Нам велено ничего ей не говорить.
– Конечно. – У Марии закололо сердце, стоило ей подумать об оставшемся без матери невинном ребенке. – Она слишком мала, чтобы знать правду. Мы еще успеем ей все рассказать, когда она подрастет.
Оставив леди Шелтон наедине с ее горем, Мария поспешила в детскую, где обнаружила сэра Джона Шелтона. Мертвенно-бледный, он разговаривал с гофмейстером. Увидев Марию, мужчины замолчали и поспешно поклонились. В этот самый момент из спальни вышла Елизавета, за ней с встревоженным видом следовала одна из нянек.
– Сэр Джон, почему вчера меня называли миледи принцесса, а сегодня просто леди Елизавета? – спросила малышка.
Вопрос явно застал сэра Джона врасплох. Он подергал себя за бороду, нахмурился и замялся. Елизавета стояла перед ним, не сводя с него властного взора в ожидании ответа.
– Так распорядился король, ваш отец, – наконец произнес он.
