Спускаясь на лифте, я заметил, что верхняя пуговичка на кителе лифтёра болтается на ниточке, но ничего не сказал. Что можно сказать, если в настоящей реальности меня рядом не было? Пока всё шло, как и предсказывал вариатор, и незачем дестабилизировать сущность.
В холле тоже ничего не изменилось по сравнению с версией вариатора. Портье Салли разговаривала по телефону, администратор Бэрни что-то объяснял симпатичной девушке из триста третьего номера. Никоим образом ни администратор, ни молодая постоялица отеля, ни их разговор меня не касались, поэтому содержание разговора выветрилось из памяти, и осталось только знание, что девушка из триста третьего номера. Бесполезное знание, но памяти не прикажешь. Пара постояльцев, степенно беседуя, сидели на диване, пили кофе. Ещё один сидел в кресле у окна, читал газету. За прилавком сувенирного киоска скучала продавщица. Сэра Джэфри нигде не было. И к лучшему.
«Если сейчас откроется входная дверь, – загадал я, – и войдут…»
Входная дверь распахнулась, пропуская носильщика с двумя объёмными чемоданами. За ним показалась пожилая чета туристов. На властном лице жены застыла гримаса вечного недовольства, фигура мужа выражала беспредельную покорность судьбе. Женщина спесивым взглядом окинула холл и не заметила, как зацепилась полой жакета за ручку двери.
– Эндрю! – во весь голос возмутилась она, оборачиваясь к мужу. – Что ты меня дёргаешь! Вечно ты со своими шуточками!
– Дорогая, это не я, – с обречённым спокойствием пояснил муж, отцепляя полу жакета.
Администратор Бэрни прервал объяснения, посмотрел на шум, понимающе улыбнулся и снова повернулся к девушке.
Я тоже улыбнулся и, обойдя пожилую чету, направился к выходу. Пока никаких отклонений в версии не наблюдалось. Хорошо бы всё шло так до самого конца акции.
– Доброе утро, сэр, – приветствовал меня на ступеньках швейцар.
– Доброе утро, э… – Я посмотрел на визитку швейцара. – Том.
– Решили посмотреть достопримечательности города? – поинтересовался он. По висевшему у меня на груди фотоаппарату швейцар определил меня в туристы, и кейс в моих руках не поколебал его уверенности. – Такси? – предложил он.
– Нет, спасибо, пройдусь пешком.
Знал бы швейцар, что это за «фотоаппарат»…
– Удачной прогулки.
– Благодарю.
Происходившее вокруг по-прежнему ни на йоту не отклонялось от версии.
В кафе за углом я сел у окна, заказал лазанью и кофе. Официантка принесла лазанью, начала наливать кофе. Лицо у официантки было хмурым из-за утренней ссоры с мужем, и я, чтобы не нарваться на остатки её раздражения, перевёл взгляд за окно.
По тротуару шла не в меру полная негритянка в неприлично обтягивающем летнем платье и туфлях на высоких каблуках. Двое мальчишек пробежали мимо, толкнули её, она оступилась, подвернула ногу и сломала каблук.
– Нечего с такой фигурой надевать туфли на высоких каблуках, – фыркнула официантка.
Я молча расплатился, и официантка, демонстрируя с какой фигурой и как надо ходить на высоких каблуках, направилась к стойке. Но, не успела сделать и трёх шагов, как нога у неё тоже подвернулась. К счастью, каблук она не сломала.
– Не будешь в следующий раз злословить! – заметил из-за соседнего столика латиноамериканец в рабочей спецовке.
Официантка растерянно оглянулась, не нашла, что ответить, и, прихрамывая, скрылась в подсобном помещении.
Я улыбнулся – всё шло своим чередом, не отклоняясь от версии вариатора, – и не спеша принялся за лазанью. В медленном пережёвывании пищи есть свои прелести – чувствуешь вкус еды, аромат приправ. Сибаритом мне не стать, но, надеюсь, именно это научит не глотать пищу по-звериному, а степенно вкушать. По крайней мере, выделяться не буду.
