Вдруг двери комнаты распахнулись. Лиза, вздрогнув и переменившись в лице, взглянула. В комнату вошел ее муж, которого она еще не могла сразу узнать, но и, угадав, замерла, наблюдая за его передвижением только огромными зелеными глазами, полными слез. Он же, не глядя на девушку, прошел к окну и потянулся. Высокая, статная его фигура была облечена в национальный джеллаба с широкими рукавами и капюшоном. На фоне утреннего света, падающего из окна, плечи его казались еще более широкими и ровными, хотя и на самом деле вся спина его и руки были сильны и могучи. Мужчина резко обернулся и направившись к Лизе, сел на кровати совсем близко к девушке. Соболева, теперь же – аль Гафур, совсем побледнела и, уставившись в черные, точно ночь, его глаза, оставалась неподвижной. На вид ему было не более тридцати. Все красивое загорелое лицо его выражало невообразимо странный пытливый интерес. Густые черные, словно смола, волосы небрежно спадали на ровный его лоб и даже немного некоторые пряди касались прямых бровей. Он долго разглядывал, близкое от его, лицо Лизы и, иногда в глазах вспыхивал огонь, в ответ на испуганный холодный взгляд изумрудных глаз девушки. Только Лиза опустила глаза, потупив взгляд, как муж схватил ее белую руку и горячо прильнул губами к тонким ее дрожащим пальцам. Лиза вздрогнула, и верхняя губка ее чуть зашевелилась от нахлынувшего волнения.
– Мое имя Нариман, а как твое, красавица? – спросил мужчина на французском языке.
Девушка молчала, не поднимая глаз.
– Ты боишься… Чего? Поверь, ты можешь мне верить, дорогая, тебе нечего бояться… Ты очень красивая… – он погладил ее по обнаженной руке и улыбнулся. – Скажи, милая, как твое имя, не бойся.
– Лиза. – ответила она коротко, почти не шевеля губами.
– Хорошо, Лиза… – повторил Нариман и потянулся, чтобы поцеловать ее в шею, но девушка, вдруг подняв глаза, отстранилась.
– Тебе здесь все чуждо, я понимаю… Ты привыкнешь. – ответил мужчина и, взяв руку Лизы, прислонился губами к ее ладони. Его короткая щетина, красиво огибающая кубы и сходящая к подбородку, чуть защекотала пальцы девушки, но, несмотря на то, ее лицо оставалось неподвижным и холодным, так что, муж немало смутился.
– Я принес тебе, чтобы переодеться. – сказал он, остывая, и протянул девушке свернутые вещи. – За той дверью находится ванная, ты можешь найти там все, что необходимо… – он встал. – Только будешь готова, позови служанку, она проводит тебя ко столу. – сказав это, Нариман хотел было уделить жене еще хоть какое-то внимание, но, вновь увидев ее равнодушный взгляд, молча вышел из спальни.
Лиза тихо спустилась с постели и подошла к зеркалу. Вид ее был жалок. Глаза заплаканы, красны и потухши, прежде белая и чистая кожа казалась теперь бледной, вся фигура ее и красивый стан выражали тревогу и уныние. Она вдруг закрыла лицо руками и побежала к окну. Лиза упала на колени и, схватившись за решетку, слезно взмолилась, почти крича: «Господи Благой, спаси меня! Иисус! Спаси же меня!» Она совсем свалилась на пол, где-то в глубине души надеясь, что сердце остановится и она уйдет.
Через несколько минут Лиза поднялась и, умывшись, переоделась. Наконец, спокойствие овладело ее душей и, решила она отдать все в руки Божии и терпеть покуда есть силы. Девушка позвала служанку.
В большем зале за длинным столом, похоже, будто бы оббитым цветной тканью, уже сидели мать и отец Наримана, дожидаясь остальных членов семьи. Комната была светла и просторна и выполнена вся в красных и бордовых тонах, от чего и утренний свет, падающий из окон, казалось, приобретал розоватый теплый цвет. Шторы, ассиметрично развешанные по стенам, были собраны цветными лентами по углам. Все вокруг казалось мягким и чистым, и, несмотря на роскошество тканей и всего убранства, комната была уютной и свежей.
