– Я сомневаюсь, что в бане можно что-то украсть. И я уверена, здесь все друг друга знают, – говорила его сестра. – Видимо, эта баня никому не принадлежит, вот они и ходят сюда, когда вздумается.
– Или не когда вздумается… – у юноши в руках была какая-то бумажка.
– Что это? Где ты это взял?
– Вот отсюда, – парень указал на продолговатую дверцу, которая находилась в стене, слева от входной двери. – Они записываются на листочках заранее.
Несмотря на то, что лист лежал в достаточно герметичном «сейфе», он немного пострадал от дождя, по крайней мере по краям чернила размылись. Вверху листа стояло сегодняшнее число: 23 сентября и предупреждение о том, чтобы люди заканчивали мыться за 20—30 минут до истечения своего времени, чтобы освободить баню к приходу следующих желающих. Далее шли списком отрезки времени по полтора часа, с указанием фамилий напротив них. Самыми первыми были записаны некие Делакруа в 10:30.
– Уверен, у нас есть время, – улыбнулся Норман. – Полтора часа точно.
Миновав прихожую и предбанник, близнецы оказались в банном помещении с лавками на разных уровнях высоты, ведрами, доверху наполненными водой, и печью, в которой уже лежали дрова. Спички тоже были рядом. Несмотря на то, что печь еще не топилась, в бане было достаточно тепло – видимо, такая температура сохранилась с вечера, от последних посетителей.
Кэнделлы не стали топить баню, чтобы не привлечь дымом внимание. Близнецам и не нужен был кипяток: они хотели лишь немного сполоснуть свою грязную одежду.
– Ммм… – задумался Норман. – Если хочешь, я подожду в коридоре, а ты пока…
– Да брось! – отмахнулась Ребекка. – Тебе тогда придется ждать, пока мое платье полностью высохнет. А помимо него, я ничего с себя снимать не собираюсь. И с чего ты вдруг стал строить из себя правильного? – усмехнулась она, стаскивая с себя свое темно-коричневое платье с длинными рукавами. – В Гарвилле таких вопросов у тебя не возникало.
– Может, это потому что мы теперь одни, – предположил парень, стягивая с себя серые штаны. – Ну, вроде… самостоятельные. Взрослые люди, понимаешь? Это дети могут ходить перед друг другом голышом, и им будет абсолютно все равно. А взрослые так не делают.
Ребекка залилась громким смехом.
– Что смешного? – недоумевал ее брат, хотя и сам улыбался.
– Ничего, – отдышалась девушка и поправила свою вплетенную косу, доходившую ей до середины лопаток. – Мне просто понравилось твое объяснение. Очень логично, но почему-то очень смешно. Сними лучше ведра с печи.
Теплую воду из ведер они налили в два таза и положили туда свою одежду. В бане, к счастью, нашлось и несколько кусков мыла, которыми Ребекка и Норман стали оттирать одежду и свои розово-фиолетовые руки. Когда дело было сделано, выжатая одежда отправилась на печь, и близнецам оставалось лишь ждать, сидя в своем нижнем белье, пока она высохнет…
Элизабет Батлер спустилась со стремянки и посмотрела наверх: транспарант с надписью «649», натянутый между двумя фонарными столбами, висел довольно ровно. Девушка была довольна своей работой. Сразу за транспарантом несколько мужчин конструировали невысокую импровизированную сцену. Женщины стелили скатерти на столы, а ларьки пополнялись разнообразными вкусностями. Парк постепенно оживал: здесь было много людей, к пирсу причалила уже пятая лодка. Заметив в ней знакомые лица, Элизабет побежала в сторону берега. В лодке была ее семья: отец, мужчина за сорок с пробивавшейся сединой в волосах, мать, такого же возраста, однако выглядевшая сильно осунувшейся и уставшей, и маленький полуторагодовалый сын Элизабет, который сразу же потянулся к своей маме. Девушка взяла его на руки, а ее отец помог своей жене выйти из лодки.
