Тим услышал, как дверь в комнату скрипнула и обернулся: в темноте стояла Ариадна.
– Тим…
– Это ты расколдовала дом? – спросил он с улыбкой.
Она молча кивнула.
– Тим, ты хочешь увидеть свою маму?
Линда Дрэйтен удивилась, когда на пороге своих дверей увидела Ариадну. Но, по словам самой женщины, она еще и не собиралась спать. Линда проводила гостью на кухню. Ариадна тотчас же обратила внимание на одинокую рюмку на столе и разлитую прозрачную жидкость. Здесь в целом было грязновато, но гостью это нисколько не удивляло: она уже навещала Линду в начале года, и с тех пор все было по-прежнему. И осунувшееся лицо женщины, и ее небрежно уложенные волосы, и потрепанная одежда…
– Ада, хочешь воды или выпить чего-нибудь?
Ариадна вежливо отказалась.
– Представляешь, уже какой день не могу найти рубашку Тима… – говорила Линда, споласкивая свою кружку под умывальнику. – Ту самую… Помнишь, ты заходила в январе? После этого она пропала, – Линда села за стол. – Я теперь думаю, может, раз ты пришла – это хороший знак, и рубашка ко мне теперь вернется?
Ариадна тяжело сглотнула.
– А что ты хотела?
– Я… я… это я ее тогда забрала.
Лицо Линды еще больше осунулось. Уголки губ углубились:
– Но… но зачем? Ты… ты же знаешь, как… как мне дорога память о нем, – она осеклась, и из ее глаз потекли слезы. – Как ты могла… Зачем?
– Линда, я.. это… это чтобы его воскресить…
Линда будто перестала дышать:
– Воскресить?
– Чтобы у вас был шанс попрощаться.
– Это… выходит… Кэнделлы хотят его воскресить? – сердце женщины забилось. – Это возможно?
Ариадна задрожала и вдохнула:
– Он уже здесь.
– Здесь? – Линда еле могла говорить.
– Вы правы, мой приход – это знак. Он ждет за дверью…
– Ждет?
– Я позову его, если вы готовы его увидеть.
Глаза женщины расширились:
– Он правда здесь? Мой Тим? Он здесь? – ее голос дрожал, в глазах блестели слезы. – Он живой? Совсем живой? Как я и ты?
– Да. Я привела его сюда… – Ариадна с усилием улыбнулась. – У него вьющиеся русые волосы. Зеленые глаза. Бледная кожа с веснушками…
Линда затряслась, а слезы полились ручьем из ее глаз.
– …а еще на завтрак он любит оладьи с яблочным вареньем…
Женщина разразилась рыданиями:
– И в чай… в чай он кладет… две ложки сахара…
– …но не размешивает, – продолжила Ариадна и усмехнулась, – а потом, когда выпивает чай, съедает мокрый сахар со дна, – и юная ведьма сама расплакалась.
– Он правда здесь?
Ариадна молча встала и покинула кухню. Минуты, пока девушки не было, показались Линде вечностью. Вскоре Ариадна вновь оказалась на кухне, но для хозяйки дома гостья показалась пятном, размытым пеленой слез. Но вдруг рядом возникло еще одно пятно. Женщина протерла глаза.
– Тим.
Линда протерла глаза. Он все еще был перед ней. Ее сын. Женщина попыталась встать со стула, но вместо этого ее колени опустились на пол. Тим бросился к матери и взял ее за плечи. На них обоих нахлынули рыдания. Ариадна, стоявшая у двери, закрыла рот рукой, сама не в силах сдержать слезы.
– Это ты, – повторяла Линда, – это ты…
– Да, это я, мама… прости меня… прости…
– Господи, почему… зачем… зачем ты туда пошел?
– Мама, я сам задаюсь этим вопросом… каждую секунду… прости… Мама, но теперь я здесь… хотя бы ненадолго… теперь мы сможем попрощаться…
Когда Ариадна проснулась, едва начало светать. Она лежала в спальне Линды на диване, а сама хозяйка дома и ее воскрешенный сын были в комнате последнего. Гостья решила, что после такой тяжелой ночи вряд ли стоит ожидать их скорого пробуждения. Девушка пересела на стул у окна, прислонилась виском ко стеклу и стала наблюдать за спокойным серым Саливером, над которым навис еле заметный туман. Просидев так некоторое время, Ариадна решила выйти и подышать: ей стало тесно в этом доме, напоминавшем ей о всех потрясениях ночи, пусть и хороших. Она прошла через грязный парк, в котором где-то еще оставались не растаявшие островки снега, и оказалась на пристани. Сев в лодку Кэнделлов и заведя мотор, девушка нарушила тишину утреннего города, отчего ей стало неловко. Ариадна выехала на середину пролива и остановилась.
