– Ага. – Иного слова у Вано не нашлось.
Конечно, в очередной раз всё спишут на неполадки приборов. Бритва Оккама. Если какое-либо явление можно объяснить неполадкой прибора – объясняйте именно неполадкой прибора. В другой раз просите новый. И ремонтируйте, ремонтируйте, ремонтируйте старые.
Они стояли, не зная, что делать дальше. Ильзе растерянно смотрел то на подчиненных, то на открывшийся коридор.
– Но я видел… Сразу после того, как открылась дверь.
– Мы не видели. И оптика не видела.
– Оптика… Мало мы видели кунштюков и от оптики, и от прочей техники. – Но говорил он без напора, устало. Оправдываясь, словно и не начальник.
– Тогда где он, дракон? – спросила Тамара. Она в отряде была вторым номером, и потому состояние Ильзе ее не просто интересовало – задевало. Задевало непосредственно и сильно.
Давало шанс.
– Не знаю. Ускользнул туда. – Ильзе повел карабином в сторону коридора.
И Тамара и Вано проводили ствол взглядом.
– Разведчик, – пробормотал Вано.
– Что?
– Разведчик возвращается.
Долгое время спорили, какой стиль бега лучший для Марса – кенгуру или бекаса. Разведчик явно предпочитал бекаса, и казалось, что вместо ног у него колесики. Шустренькие такие колесики. Вано даже позавидовал. Надо бы и самому поддерживать форму, только вот когда тренироваться? Во сне разве…
– Я не опоздал?
– Самую малость, – ответила разведчику Тамара. – Тут дракон являлся избирательно. Ильзе видел, остальные, включая технику, – нет.
– Вы… Вы видели дракона?
– Да, – буркнул Ильзе. Он чувствовал себя Галилеем перед судом инквизиции. «А все-таки она вертится».
Дыхание постепенно возвращалось к разведчику, и синева лица сменилась бледностью, бледностью, заметной даже в бодрящем свете «жирафы».
– Какого дракона?
– Что значит – какого?
– Я неверно выразился, – поправился разведчик. – На какого дракона он походил: на западного – мощная тварь, динозавр, или на восточного – длинная змея с крыльями?
– А… – задумался Ильзе. – Понимаете, он так внезапно выскочил, и ракурс… Скорее, на восточного. Змея… или гигантская гусеница, покрытая щетиной, волосками… голова, особенно у пасти, усеяна такими… отростками… или щупальцами… словно медуза-горгона…
– И вы в него стреляли? – В голосе разведчика слышалось неприкрытое восхищение.
– Да. Пуля в пулю. Но он ушел…
– Послушайте, – Тамара нетерпеливо перебила Ильзе, – мы, по-вашему, временно ослепли, раз ничего не видели?
– Вы нашли замечательное определение: «временно ослепли». – Разведчик почти отдышался. – Знаете, как уж или удав гипнотизируют добычу? Они настолько сливаются с местностью, что мозг лягушки не воспринимает их, а видит только движение язычка, который кажется лакомой добычей, – и лягушка сама лезет в пасть.
– Спасибо. Значит, я – лягушка-квакушка.
– Скорее, царевна-лягушка, – галантно возразил разведчик.
Вано эти разговоры не нравились. Понятно, что разведчик старается подслужиться к начальнику, но останется ли Ильзе начальником? Не похоже. Человек, на которого кидаются драконы…
– Я не специалист по удавам, но никогда не слышала о загипнотизированных объективах. Миадзаки ничего не видел, на лентах ничего не записано…
Действительно, наверху у Миадзаки стояли старые рекордеры, ленточные. Он, Вано, их сам чинил не раз. И не два. Но дело не в рекордерах, а в том, что Тамара, похоже, оставалась вторым номером. Ему-то все равно, а ей – нет. Хотя оставаться под командой свихнувшегося Ильзе, готового палить в призраков, – радости мало.
