– Когда пойдем? – спросил Петруха.
– Да хоть сегодня, – ответил Мартын. – Нет, пожалуй, сегодня нельзя. Скорее завтра… Повозимся у бабки в огороде для вида, а завтра дёрнем… –
– Бабуля! – кричит Петруха и крутит колодезный барабан, – Может хватит уже. –
– Ещё немного польём, – отвечает бабка.
– Всё равно немцы урожай оберут! – бурчит Мартышка, поливая из лейки огурцы.
Петруха побежал по нужде за плетень… Возвращается оттуда быстро и заговорщески наклонившись, говорит:
– На секунд! –
– Чего ты? – спрашивает Мартын.
– Пошли незаметно! –
Мальчики оглядываясь, идут к забору.
– Гляди! – говорит Петька и раздвигает ногой ботву. В траве лежит запылённое противотанковое ружье, рядом окровавленная пилотка….
– Вот те на! – восклицает Мартышка.
– Тихо ты! – Петруха присаживается на корточки. – …И патрон есть! –
– Да-а-а! – задумчиво тянет Мартышка. Он тоже присаживается и пытается за ствол приподнять ружьё.
– Тяжёлое! –
Вечером, на чердаке, они возятся с ружьём, а потом положив ствол на край слухового оконца, по очереди целятся…
Мартышка припал щекой к прикладу и у него на лице появилось непривычно жесткое, мужское выражение.
– Вот так я их! – хрипло сказал он, щёлкнув курком, и в голосе прозвучала совсем недетская жестокость…
Рано утром пацаны с котомками за плечами, тащат ружьё сквозь лесную чащу.
– Тяжелое! – говорит Петруха, присаживаясь на корточки…
– Вот там, на перевале, я знаю одно место, откуда станица как на ладони. – говорит Мартышка, потирая покрасневшие от тяжести руки. – Оттуда и пальнём. –
– Увесистая бандура! Железа много… – продолжает Петро, уважительно поглаживая ружье по вороному стволу.
– Пошли! – Мартышка поднимается, закидывая за спину тесёмки мешка. Ребята снова карабкаются вверх. И вот оно, то место. Раскидистый дуб огромной кроной накрыл кручу. Сквозь ветви видны станичная площадь, колодец, грузовые машины возле крыльца, два солдата, монтирующие спущенное колесо.
Ребята поднимают ружье на сошники. Мартышка вставляет патрон и начинает целиться. Один из солдат, потный, голый до пояса, набирает из колодца воду и пьёт прямо из ведра. Вода обильно хлещет на мокрое тело. Мартышка подводит прицел ему под грудь. Солдат что-то кричит, весело смеётся, а потом садится на сруб колодца, достаёт из кармана гармошку и начинает пиликать.
– Ну чего ты? – громким шёпотом спрашивает Петруха. – Вали этого жеребца! –
Мартышка молча сопит, целится, но выстрела нет.
– Чего ты телишься? – Петька нетерпелив, он весь на взводе.
– Да, гармошка мешает! – отвечает Мартышка.
– Ты что, рехнулся! – недоумевает Петро, – При чём здесь гармошка? –
Мартын поворачивается к Петрухе: – Нам с тобой гармошка жизнь спасла… Как я буду её стрелять? –
В это время на крыльцо выходит Поповский. Увидев, что вспотевшие солдаты качают колесо, он что-то требовательно кричит в дверь. Оттуда выбегают два полицая и трусят к немцам для помощи. Поповский раскинув руки, сладостно тянется: утро такое прекрасное! Перекрестие прицела медленно подбирается к толстой и самодовольной роже бывшего филармонического конферансье. Лицо Мартына снова приобретает недетское выражение. Глаза сузились, палец постепенно выбирает слабину спускового крючка. Оглушительно грохочет выстрел. Мартышка кубарем слетел с бруствера. Солдаты спрятались за сруб колодца, полицаи попадали на землю, ползут на карачках под машину. С крыльца свисают сапоги с крагами. Пуля угодила Поповскому точно в грудь. Стеклянными глазами он недоумённо смотрит в небо, кровь стекает на траву…
