– Проверяйте, Александр Викторович.
Мужчина провел рукой над конфетами. На кончиках пальцев заплясали зеленоватые огоньки, словно на живом детекторе, а конфеты вдруг начали темнеть и просто рассыпаться в прах.
Кроме…
Одна, две…
Две конфеты из десятка выбранных наугад дали иную реакцию.
Красноватые огоньки говорили о том, что в конфетах содержится яд.
– Ёжь твою рожь! – от души высказалась я.
Внимания никто не обратил, мальчишки и похлеще высказывались. И сложно было их за это упрекать. Это я сладкое не люблю, мне бы остренького, а мальчишкам конфеты дико нравились – издержки полуголодного детства. Умяли бы только так.
И – умерли.
– Отдам Романову, – решила я, сгребая коробку. – И цветы тоже, вдруг он что по своим каналам узнает?
– Отдавайте, Мария Ивановна, – согласился Благовещенский. – И будьте осторожны.
– Я буду, – пообещала я. – Ребята, вы поняли? Ничего в рот не тянем! Из присланного!
Вспомнился Дюма-отец с его миледи. Ведь тоже присылали д’Артаньяну отравленное вино, кажется… выпил бы – и конец истории.
Нет, ну кому я так помешала? Просто невежливо убивать человека – и не дать понять, за что, собственно, убивают!
* * *
Романов явился точно к назначенному времени. Поцеловал мне ручку и преподнес запечатанный конверт.
– Это вам, Мария Ивановна.
– Мне?
В конверте оказалась небольшая твердая карточка неправильной формы с вензелем императора.
– Это пропуск во дворец. С этой бумагой вы в любой момент можете пройти к его императорскому величеству.
– В любой момент? – прищурилась я.
Романов ответил улыбкой.
– В этом месяце. Карточки каждый месяц меняются, чтобы избежать неприятностей, ваша действительна еще двенадцать дней.
– И что требуется его императорскому величеству от бедной вдовы? – подозрительно уточнила я.
Такие подарки просто так не делаются, еще бы «открытый лист» вручили. «Все, что сделал предъявитель сего…»
Не нужны мне такие благодеяния, за которые неясно чем расплачиваться.
– Практически ничего. Мария Ивановна, государь пригласил вас прийти послезавтра во дворец.
Я красноречивым жестом показала на свой вдовий наряд.
– Воля его императорского величества.
Я пожала плечами.
Воля – так воля. В принципе, вдовам не запрещено появляться в свете, просто это не одобряется. И на балах им бывать не принято, в первый год после кончины мужа – точно, а то и дольше.
– Куда именно мне надо прийти?
– В синюю приемную. Скажете лакеям, проводят.
Я склонила голову, выражая полное согласие. Куда скажете, туда и приду.
– Мария Ивановна, у меня к вам серьезный разговор.
– Да, Игорь Никодимович?
– Скажите, что вы помните об этом дне?
Передо мной помахали страничкой из моего же дневника. Дневника княжны Горской.
Я послушно взяла страничку в руки, пробежала глазами.
– Не помню, Игорь Никодимович.
– Совсем ничего?
– Увы. Память ко мне так и не вернулась. Это может быть важно?
– Очень важно.
Я покусала губы, изображая задумчивость. Именно изображая, память-то не моя.
На страничке была описана встреча двух мужчин. Один что-то передавал другому…
– Нет. Не помню.
– Очень жаль, Мария Ивановна.
– Мне тоже, Игорь Никодимович. Верьте, если бы ко мне вернулась память, я бы и минуты молчать не стала.
– Верю, – кивнул Романов. – Тем более что это важно для вас в первую очередь.
И что я такого записала?
Что такого подметила княжна? Двое людей, двое мужчин, один из которых явно дворянин, второй – нет, дворянин что-то передает простолюдину…
