Маска. Стратегии идентичности - страница 3

П. Клее. Князь темноты

Общественная машина упорядочивала различия, устанавливала культурный порядок, первичными культурными ценностями которого были святыни, производные от культа. Культовый ритуал является ядром социального мира16. Постепенно обряд попадал во все сферы деятельности человека, и маска становилась частью повседневных практик социальности.

Система первых запретов, права, обязанностей, паттернов поведения индивида в человеческом сообществе развивалась, сопровождая культ. Анализируя природу культа, П. А. Флоренский отмечал противостояние в нем случайного и должного, субъективного и объективного, естественного и идеального начал. Маска, порожденная и ставшая атрибутом культа, являлась границей названных состояний.

Культура в целом начинается с отделения Своего от Иного. «Свое» для первобытного человека – это ближайшее, о-своенное, о-привыченное, неотъемлемое и неизменное. Первичным бытийственным опытом архаического человека было нераздельное текучее существование, которое наряду с отсутствием событий предполагало и отсутствие раз-личия, – различных личин. Сознание архаического человека было приковано к внешним предметам и явлениям. В рамках этого без-различия событий не происходило. История могла начаться лишь с возникновения Другого, непохожего и непредсказуемого17.

Овладение территорией Земли как собственного тела можно назвать ритуальным воспроизведением: «наше» значит «сотворенное» заново или освоенное. Территория становится «своей» после ее освящения. Сотворенная Вселенная – некое подобие образцовой Вселенной, созданной богами. Завоеванная территория становится своей (о-своенной) после процесса освящения. Возглас неофита племени квакиутль «Я нахожусь в центре мира» обозначает открытие начала пути вверх к богам или вниз к темным силам. Тело человека сравнивали с микрокосмом: позвоночник – космический столб, дыхание – ветер, пуп или сердце – центр мироздания. Освоенное чужое тело, земля превращаются в свое.

Маска была защитой «меня» от захвата со стороны «других», и защитой «наших» от опасных «других». Маска, как топос власти, не только вбивалась метками, орнаментом в тело и лицо, но и одевалась. Архаика позволяет надеть маску за пределами сцены, имея различные с маской театральной цели. В отличие от художественного преображения, маска архаическая скрывала и не предоставляла возможности Другому взглянуть в лицо, поймать взгляд. Одновременно она сохраняла возможность самому захватить Другого. С этой особенностью связан процесс маскировки18 до дионисийских празднеств, – времени возникновения маски как атрибута театрального искусства.

Маска являлась изображением какого-либо существа, «носимая и надеваемая с целью преображения в данное существо»19 в трудовых, ритуальных и художественных действах. Преображение в трудовых целях было связано с охотой и основывалось на идентификации с определенным животным, не предполагая воссоздания целостного образа. Ритуальное преображение стремилось к созданию «живого духа», например тотема в земледельческих обрядах. Маскировка в художественных целях стала развитием и преобразованием ритуальной маскировки. В дальнейшем дионисийские шествия, буффонады средневековья, а тем более маски возрожденческой commedia dell’arte уничтожат мистическое отношение зрителя и актера к маске. В архаике предметная маска не теряет своей магийной силы, поскольку связана с захватом и установлением территории своего сообщества, своей земли, своего тела.