Маски благородия - страница 19
– Нет, я не могу. Извините.
– Вы что же, не христианин?
– Поймите… Как Ваше имя?
– Гуидо.
– Гуидо, хорошо. Дело не в том… Понимаете, дома меня ждёт… невеста. Мы с ней обвенчаемся, как только я вернусь.
Адальберт молился, чтобы на лицах слуг не мелькнули удивление или усмешка, которые тут же выдали бы эту нелепую ложь.
– Тогда гори ты в аду за свои грехи, – совершенно спокойно выпалил Гуидо. – А за то, что сделал с Руфией, заплатишь мне двести лир.
– Двести? – перед глазами снова возникло разъярённое лицо Рудольфа, и юноша закусил губу. – Я понимаю Вашу беду, Гуидо, но мой конь в год обходится дешевле.
– А моя Руфия не конь, – обиженно произнёс винодел.
– Может, сто пятьдесят?
– Сто девяносто и ни лирой меньше. Ты опозорил честь моей дочери.
Адальберт вздохнул и сделал жест слуге, чтобы тот отдал Гуидо увесистый мешочек с деньгами. Лицо юного графа зарделось краской.
Венеция изо всех сил пыталась справиться с навалившейся бедностью. Когда-то отсюда началось знаменитое путешествие Марко Поло, теперь же порт Венеции пустовал. По пристани без дела шатались матросы, чайки облюбовали сваи. Но всё это казалось мирской суетой рядом с простором моря. Морская гладь, уходящая за горизонт, напоминала заливные луга, а пенистые волны были похожи на горные вершины Альп. И всё же безграничное спокойствие, чувство свободы, исходившее от воды, невозможно было сравнить ни с чем на свете. Адальберт мог подолгу стоять на причале и любоваться уходящей в горизонт голубизной.
Однажды внимание графского сына привлекли двое молодых матросов. Один из них возился со странным круглым прибором, другой постоянно поправлял приятеля: «Да не так! Дай сюда!». Адальберт тут же узнал, что за прибор был в руках у моряков. Его детское увлечение звёздами переросло в тщательное изучение трудов по астрономии, ради которых Адальберт посещал монастырские библиотеки на радость отцу. Конечно, граф Рудольф думал, что сын изучал там основы торговли, право и счёт, но Адальберт находил время и для менее «практичных» наук. Звёзды привлекали его ореолом тайны, который окружал их; ночное небо было так же бескрайне, как и море, а значит, любая догадка могла оказаться правдивой.
– Это ведь небесная астролябия? – спросил Адальберт, подойдя ближе к мужчинам с круглым прибором.
Матросы подняли головы на юного графа. В глазах у обоих проскочил страх, но, заметив, кто перед ними, моряки расплылись в улыбке.
– Смотри-ка, Туллио, мы имеем дело с умным человеком! Да, сеньор, это астролябия.
Матрос не скрывал издёвки. Адальберт лишь повёл бровью. Отец часто жаловался на вассалов, которые, не понимая всей сути положения своих сюзеренов, но завидуя их богатству, за глаза считали их надутыми глупцами. Адальберт сложил руки на груди.
– Я подумал, уважаемые господа могли бы показать мне эту вещицу, добытую ими абсолютно честным путём. Так ведь?
Матросы переглянулись между собой и поёжились. Чувство власти над этими людьми грело душу не меньше, чем послеполуденное солнце грело тело.
– Прошу, сеньор, не сердитесь, – начал моряк, которого звали Туллио. – Мы ведь никому зла не делали. Всё равно пока стоим в порту без дела.
– Мы это так – поразвлечься на время, – пожал плечами другой.
– Да, не продавать же мы её собрались. Не говорите капитану, сеньор, Вы же добрый человек.
– Ну, разве это бывает, чтобы человек был и добрым, и умным… – Адальберт смерил матросов серьёзным взглядом, но, не сдержавшись, рассмеялся. – Да я же пошутил, господа. Ваша маленькая шалость останется между нами. Но, если позволите, я всё же хотел бы взглянуть на вашу астролябию.