Проведя за измерением небесного светила около часа, все трое решили скрепить свой союз за бутылкой-другой эля. Моряки пили совсем не так, как знать на пирах у отца или гости в доме римского торговца. Адальберт тогда много смеялся, а к вечеру, помешивая оставшийся эль, предался воспоминаниям о Руфии под улюлюканье матросов. Когда юный граф чуть ли не вывалился из трактира, дорогу было почти не видно из-за темноты. Слуга тут же подхватил графа под плечи и повёл в гостиницу.
– Что, Михель, стыдно тебе за своего хозяина? – то и дело спотыкаясь, выговорил Адальберт.
– Никак нет. Если господину угодно наслаждаться юностью, господин волен это делать.
– Ты хороший человек, Михель, – Адальберт похлопал слугу по щеке. – Помнишь, как мы в первый раз встретились?
Михель сдержанно улыбнулся и помотал головой. Он был чем-то похож на ворона: низкорослый, с чёрными, как бусины, глазами и большим крючковатым носом.
– А я помню, – усмехнулся Адальберт. – Мы с Робертом играли в жё-де-пом10 во дворе. Роберт забросил мяч на дерево, он там застрял, и мы не могли его достать. А ты стоял рядом с другими детьми… вы тогда были постарше: нам было лет по шесть, семь, а вам – по десять, может, больше, не знаю. И вот, вы стояли и смеялись над тем, как мы трясли дерево и пытались снять этот дурацкий мяч.
– Да! Я вспомнил! А потом пришла мамаша и закричала, чтобы я не смел смеяться над господином и помог Вам достать Ваш мяч. Потом ещё тумаков надавала…
– Правда? Ох, прости, мне так жаль…
– Что Вы, это обычное дело.
Адальберт облизнул губы.
– А потом, года через три я снова увидел тебя во дворе… Ты помогал укреплять стену, кажется. И мне так захотелось доказать тебе, что я уже не такой беспомощный! Я забрался на то самое дерево, на самый верх. Правда, на этот раз досталось мне. Отец увидел и… «Слезай сейчас же! Ты совсем голову потерял?», – рассмеялся Адальберт.
– Надо же… А этого я совсем не помню.
– Ну, у тебя хватало забот, а мне было важно… А теперь ты всюду следуешь за мной, мой преданный Михель. Спасибо тебе, – юный граф устало уткнулся слуге в шею. Михель возвёл взгляд к небу и ускорил шаг.
Весь следующий день Адальберт пролежал в постели с чаркой горячего вина и сухим хлебом. После вчерашнего вечера накатила волна головокружения и тошноты. Адальберт ненавидел себя за то, что днём ранее не смог вовремя остановиться – совсем как утверждал винодел Гуидо. Но было и кое-что приятное во всей этой истории: где-то на третьей бутылке матросы рассказали Адальберту о мастере, который поставляет их капитану астролябии и прочие астрономические приборы.
Ещё через день Адальберт проснулся бодрым и отдохнувшим. Он незамедлительно отправился к мастеру, о котором говорили венецианские моряки. Тот оказался не только искусным ремесленником, но и человеком с цепким умом. Разглядев в Адальберте человека сведущего, мастер рассказал юному графу неслыханную им до сих пор, но оттого лишь более поразительную теорию некоего Николая Коперника. Учёный из Королевства Польского утверждал, будто известные нам планеты вращаются не вокруг Земли, а вокруг Солнца, как и сама Земля. Адальберт был настолько сбит с толку, что сначала даже не поверил услышанному. Он попытался представить, как бы в таком случае располагались планеты, провёл не один час за письменным столом, исчертив десятки листов бумаги… Особых успехов он, конечно, не достиг, однако теория Коперника, в чём-то совершенно безумная, ещё долго не покидала его мысли. Ведь, если эта теория окажется верной, полностью изменится представление о мире и месте в нём человека! Люди больше не будут центром мироздания, а станут лишь его малой частью.
