Кирилл шустро перепрыгнул очередную лужу и продолжил свое дальнейшее шествие по тротуару, широко расставляя ноги и интенсивно размахивая руками, отчего полы его черной кожаной куртки колыхались в такт размашистым движениям рук. В своей походке Кирилл был совершенно непредсказуем, поскольку невозможно было предугадать, куда он вздумает шагнуть в следующее мгновение. Кириллу часто говорили, что его походка напоминает неуклюжее поведение медведя в малиновой роще, когда тот, шатаясь в разные стороны, хаотично ломает ветки и топчет спелые ягоды.
Походка Егора, напротив, была очень компактна и даже в известном смысле интеллигентна. Но в данный момент, будучи одетым в новые джинсы, короткую куртку и теплые удобные ботинки, Егор чувствовал себя более свободным и раскованным, чем, например, в деловом костюме и длинном пальто, как он обычно ходил в рабочее время. Может быть, поэтому, глядя на медведеподобного Кирилла с густой щетиной на небритых щеках, большая голова которого мерно колыхалась при ходьбе, Егор тоже расслабился и небрежно переставлял ногами, изредка пиная попадающиеся на пути ледышки.
И вот, наконец, ворота музея-заповедника остались позади, и ребята вошли внутрь. Шум города стих и вокруг уже ничего не напоминало о том, что сегодня не выходной день, но будничный понедельник.
По старательно расчищенной тропинке, окаймленной сугробами глубиною по пояс, они двинулись в сторону стоящих вдалеке теремков, возле которых суетилось много разночинного люда, где торчали флаги на высоких шпилях, развевались разноцветные воздушные шары, играла музыка, и ровным столбом поднимался в небо густой сизый дым.
– Ну-с, – сладострастно выговорил Егор, смачно потирая рука об руку в предвкушении начинающегося праздника, – с чего начнем?
– Я думаю, нужно начать с блинов, – радостно ответил Кирилл и многозначительно поднял вверх указательный палец.
– Согласен, – поддержал его Егор, – но не только с блинов.
– А что еще?
– Ты забыл самое главное – ме-до-ву-ху! – медленно, но старательно выговаривая каждый слог, отчеканил Егор.
Они заняли очередь и отстояли в ней почти пятнадцать минут. Стол получился великолепным: четыре порции горячих блинов, две из которых были заправлены душистым медом, а две другие – красной икрой, большая порция вареников, еще шипящих и дымящихся, две бутылки долгожданной медовухи и шесть ароматных расстегайчиков с осетриной.
– Вот это красота… – аккуратно опуская на деревянный стол купленные в последнюю очередь расстегайчики, медленно произнес Кирилл.
– Замечательный вид, – согласился Егор, – обожаю есть на природе, особенно зимой, в мороз. Это такое тонкое, незабываемое ощущение. В такие моменты мне почему-то кажется, что я начинаю лучше понимать Россию.
– Ну, ты, Гора, и загибаешь.
– Да нет, Кирилл, я правду тебе говорю. Чистую правду. Понимаешь, – продолжил Егор, – вот когда все вокруг именно так, как сейчас, – в этот момент он обернулся и посмотрел по сторонам. – Когда люди веселы и розовощеки, когда снег скрипит под ногами, когда зябнут пальцы, которые держат стакан, и холодная медовуха течет тебе в рот вместе с чистым морозным воздухом, – именно в такие моменты мне кажется, что я начинаю осязать былинную Русь.
Егор замолчал на мгновение и закрыл глаза. Затем он открыл их и тихо спросил:
– Кирилл, ты понимаешь, о чем я?
Внимательно слушая повествование Егора, Кирилл успел откупорить бутылки с медовухой и разлить по стаканам, предварительно расставив все купленное на столе.
