Читать онлайн Филип Киндред Дик - Мастер всея Галактики

Его отец тоже был Мастером. Он также воскрешал из небытия бесценную керамику, сохранившуюся с Ветхих Времен. Давным-давно, еще до войны, люди не все подряд лепили из пластмассы. Оставались светлые головы, которых воротило от квадратов и прямоугольников, тупой геометрии железобетонных джунглей.

Керамический сосуд – вещь удивительная. Каждый образец, который приходилось реставрировать, он запоминал навсегда. Форма, текстура, глазурное покрытие – все это оставалось не только в памяти, но западало глубоко в душу. Правда, сегодня уже никто не нуждался в его помощи. На планете сохранилось слишком мало керамических изделий, счастливые владельцы старательно следили, чтобы их сокровища не портились.

«Я, Джо Фернрайт, – лучший мастер на Земле, – убеждал он себя. – Я, Джо Фернрайт, – не чета другим».

В его мастерской пылилась груда футляров – пустые металлические коробки. В них он обычно возвращал клиентам восстановленные сосуды. Теперь заказов нет. Верстак пуст вот уже семь месяцев.

У Джо за месяцы вынужденного безделья была уйма времени, чтобы подумать. Он прикидывал, не стоит ли ему все бросить и заняться чем-нибудь другим – какой угодно работой, лишь бы не сидеть на пособии. Может, у него страдает качество и клиенты обращаются к другим мастерам? Как-то раз у Джо мелькнула соблазнительная идея самоубийства. Потом пришла мысль о тягчайшем преступлении – грохнуть кого-нибудь из высшей иерархии КПСЗ (или, полностью, – Контрольно-Прогрессивного Сената Земли). Но что бы это дало? Скорую расправу, и только. К тому же, если честно, жизнь совсем неплохая штука. Даже когда все валится из рук и идет наперекосяк, остается одна лазейка. Одна отдушина в беспросветности бытия, называемая Игрой.

На крыше своего жилища, с термосом для ланча в руках, Джо Фернрайт ожидал транзитного аэробуса. Холодный утренний ветер пощипывал кожу. Джо ежился. «Вот-вот появится эта жужжалка, – думал он. – Впрочем, она может оказаться переполненной. Тогда она не остановится, а прожужжит мимо, набитая под завязку. Впрочем, я могу и прогуляться».

Он уже привык ходить пешком. Правительство жутко запустило общественный транспорт, как и все остальное. «Черт бы их побрал, – ворчал про себя Джо. – Или, точнее, черт бы побрал всех нас». В конце концов, он тоже был частицей гигантской паутины, которая повсюду распростерла свои липкие сети, словно в любовном экстазе заключив всех землян в объятия смерти.

– С меня хватит, – буркнул мужчина рядом с Джо. На его гладко выбритых скулах ходили желваки. – Я спускаюсь по желобу на уровень земли и иду пешком. Всем привет. – Мужчина протиснулся сквозь толпу ожидающих, толпа сомкнулась позади него, и он исчез.

«Я тоже пойду», – решил Джо и направился к желобу. За ним последовали и другие ворчуны.

Он вышел на уровне улицы, ступил на потрескавшийся тротуар, глубоко вздохнул и зашагал на север.

Жандармский крейсер, плавно опустившись, завис над головой.

– Эй, ты ковыляешь слишком медленно, – окликнул Джо громила в униформе и прицелился лазерным пистолетом. – Ну-ка, пошевеливайся, или я тебя прихвачу.

– Клянусь Богом, я сейчас прибавлю шаг, – отозвался Джо. – Я только что вышел и просто не успел набрать скорость. – Он пошел быстрее, приспосабливаясь к темпу других, проворно снующих пешеходов, как и он, довольных хотя бы тем, что у них есть куда спешить в этот промозглый четверг в начале апреля 2046 года, в городе Кливленде, в Народной Автономной Республике Америке (или, сокращенно, НАРА).

Серые тени людей скользили по разбитым тротуарам – если не по важным делам, то хотя бы в поисках какой-нибудь работы. Может, найдется кто-нибудь, кому нужны твои знания и опыт?

Его так называемая мастерская – по сути дела, жалкая каморка-модуль – вмещала верстак, инструменты, груду пустых металлических футляров, небольшой стол и старинное кресло – обитое кожей кресло-качалка, принадлежавшее когда-то деду, а затем отцу. Теперь в нем угнездился Джо – просиживал изо дня в день, из месяца в месяц. Еще здесь была одна-единственная керамическая ваза, приземистая и широкая, украшенная бледно-голубой лазурью по белому фарфору. Джо нашел ее много лет назад, определил, что это японская работа семнадцатого века. Он обожал эту вазу и сумел пронести ее в сохранности сквозь все невзгоды, даже сквозь войну.

Сейчас Джо забрался в кресло, чувствуя, как оно чуть подается тут и там, словно приспосабливаясь к знакомой фигуре. Кресло так же привыкло к хозяину, как он к креслу. Казалось, будто оно знает все секреты его личной жизни. Джо потянулся к кнопке почтового ящика – патрубок от ящика спускался прямо к столу, – потянулся и застыл в нерешительности. А если там ничего нет? Обычно там пусто. Но в этот раз могло быть иначе. Это как артобстрел: если его долго нет, значит, можно ожидать в любой момент. Джо нажал кнопку.

На стол скользнули три квитанции.

А вместе с ними выпал грязно-серый пакетик с сегодняшним госпособием. Государственные бумажные деньги, в виде аляповатых, почти ничего не стоящих инфляционных талонов. Каждый день, получив сизый пакетик со свежеотпечатанными купюрами, Джо стремглав мчался в ближайший обменно-закупочный центр и совершал свой суетливый бизнес – обменивал талоны, пока они хоть что-то еще стоили, на еду, журналы, лекарства, новую рубашку. Так вынуждены были делать все: хранить госденьги хотя бы в течение суток означало катастрофу, фактически самоубийство. Примерно каждые два дня государственные деньги теряли восемьдесят процентов своей покупательной способности.

Мужчина из соседней каморки крикнул через стену: «Многая лета Обер-Прокурору». Рутинное приветствие.

– Ага, – машинально отозвался Джо.

Каморки-модули, один над другим, уровень над уровнем. Он вдруг задумался: а сколько всего в здании таких каморок? Тысяча? Две, две с половиной? «Сегодня я попробую посчитать, – решил Джо. – Я посчитаю и узнаю, сколько здесь еще модулей кроме моего. И вычислю, сколько людей живет в доме – кроме умерших или увезенных в лечебницу».

Но вначале надо бы покурить. Он достал пачку табачных сигарет, строго запрещенных по причине ущерба для здоровья граждан, и собрался зажечь спичку.

В этот момент его взор, как всегда, сосредоточился на дымоуловителе, висящем на стене напротив. «Одна затяжка – десять кредиток», – напомнил он себе. И засунув пачку обратно в карман, яростно потер лоб, пытаясь осознать странный позыв, рвущийся откуда-то из глубины, острое желание, заставившее Джо несколько раз нарушить закон. «Чего же мне на самом деле так не хватает?» – вопрошал он себя, чувствуя зияющую пустоту первобытного голода. На мгновение перед Джо возник образ чудовища с гигантскими челюстями, словно готовыми пожрать живьем все вокруг. «Мне нужно нечто такое, что сумеет заполнить дурной вакуум внешнего мира».

Наверное, поэтому Джо и занимался Игрой.

Нажав красную кнопку, он поднял трубку и подождал, пока медлительная, скрипучая техника выведет его номер на внешнюю линию. «Пи-и-ип», – раздалось из телефона. На экране мелькали неопределенные цветовые пятна и фигуры – расплывчатая картинка электронной связи.

Джо набирал номер по памяти. Двенадцать цифр. Первые три соединяли его с Москвой.

– Вам звонят из ставки вице-комиссара Сэкстона Гордона, – сказал он русскому офицеру-телефонисту, лицо которого высветилось на миниатюрном экране.

– Еще поиграть хотите? – спросил телефонист.

Джо ответил:

– Человекообразное двуногое не может поддерживать обмен веществ только посредством поглощения планктонной муки…

Изобразив некое подобие кривой усмешки, офицер соединил Фернрайта с Жавкиным. Постная, усталая физиономия мелкого российского чиновника уставилась на Джо. Скука на лице мгновенно сменилась интересом.

– О, преславный витязь, – затянул Жавкин по-русски, – достойный коновод толпы безмозглой, преступная…

– Кончай свои речи, – перебил Джо, чувствуя, как подкатывает волна раздражения. И в то же время пробивает нетерпеливая дрожь. Это было его обычное утреннее состояние.

– Про-сти-те, – извинился Жавкин.

– У вас есть загадка для меня? – спросил Джо, держа наготове ручку.

– Компьютер-переводчик в Токио заблокирован все утро, – ответил Жавкин. – Так что я пропустил текст через маленькую машину – в Кобе. В некотором смысле Кобе… как бы это сказать… интереснее, чем Токио. – Он замолчал, сверяя слова по листку бумаги. Его модуль тоже напоминал кубик, куда влезали только стол, телефон и пластиковый стул. – Вы готовы?

– Готов. – Джо царапнул ручкой по бумаге, расписывая перо.

Жавкин прочистил горло и стал читать с листа. На лице застыла напряженная улыбочка; взгляд – с хитрецой, словно в этот раз он полностью уверен в победе.

– Это слово происходит из вашего языка, – объявил Жавкин, отдавая должное одному из правил, которые они разработали вместе – кучка людей, разбросанных по всему миру. В крошечных модулях, на ничтожных должностях. Их стремления убоги, горести или радости – мелки, жизни – никчемны. У них нет ничего, кроме вопиющей безликости коллективного бытия. Каждый по-своему ее не приемлет, все вместе они дружно пытаются обмануть ее посредством Игры.

– Заглавие книги, – продолжал Жавкин. – Это единственный ключ, который я вам даю.

– Она общеизвестна? – спросил Джо.

Игнорируя вопрос, Жавкин прочел с клочка бумаги:

– «Перегороженное ружьем – жалящее насекомое».

– Ружьем… жарящее? – переспросил Джо.

– Нет. Жалящее.

– Перегородка… – размышлял вслух Джо. – Сетка. Жалящее насекомое… Оса? – Он растерянно почесал лоб пером. – И вы это добыли из компьютера в Кобе? Пчела, – решил он. – Bee… Если ружье – то Gun-Bee… Пистолет… Обрез… Револьвер… ага, gat. – Он быстро записал слово. – Револьвер-оса, gat-wasp… нет, gat-bee. Гэтсби. Перегородка… Решетка – grate. Грейт… то есть великий. – Он догадался: – «Великий Гэтсби», роман Скотта Фицджеральда. – Он подбросил ручку, торжествуя.

– Ваши десять баллов, – ухмыльнулся Жавкин. Он сделал подсчет. – Теперь вы наравне с Хиршмайером из Берлина и слегка опережаете Смита из Нью-Йорка. Хотите еще разок?

– У меня тоже есть, – заторопился Джо. Он достал из кармана сложенный листок. Разложив его на столе, прочел: – «Мужской отпрыск в дополнение движется кверху». – Он встретился взглядом с русским и ощутил ни с чем не сравнимое тепло от только что одержанной победы. Сейчас он сделает этого русского: свежий вариант он добыл из большого компьютера-переводчика в Токио.

– Это фононим, – без труда определил Жавкин. – Слово «сын» по-английски звучит так же, как слово «солнце». «И восходит солнце». Десять баллов мне. – Он сделал пометку.

Джо, нахмурившись, прочел вторую шараду: – «Те, с кого гомосексуал мужчина берет пошлину за транзит».

– Пошлина… Toll… For whom the bell tolls – «По ком звонит колокол»… Опять Суровая Удушающая Тропа.

– Суровая Удушающая Тропа? – удивился Джо.

– Earnest Hemming Way.

– Сдаюсь, – вздохнул Джо. Он вымотался. Русский, как обычно, далеко опережал его в игре с обратным переводом по звучанию.

– Давай еще разок? – спросил вкрадчиво Жавкин, делая вежливую мину.

– Ну ладно, еще раз, – решился Джо.

– «Быстро разбитый вдребезги у ссорящейся задней части».

– Бог мой, – пролепетал Джо, глубоко и обреченно сознавая, что сбит с толку. – Глухо, совершенно глухо. Быстро разбитый… Брек. Фаст. Брекфаст – завтрак. Но «ссорящаяся задняя часть»? – Он быстро, в римской манере, перебирал варианты. Дерущийся. Ругающийся. Плюющийся… Решение не находилось. Задняя часть. Тыл. Задница. Ягодица. Некоторое время он медитировал в тишине, как йог. – Нет, – сказал он наконец, – я не могу это решить. Я сдаюсь.