– Даже если ты примешь крещение и назовешься новым именем, кто поручится, что Корнильев отдаст за тебя свою единственную дочь? Сможешь ли ты вынести отказ?
– Никто, действительно, не поручен за исход дела, но попытаться стоит, ибо вера на русской земле не пустой звук.
Тимой Яковлевич задумался. Заложив руки за спину, он измерял комнату шагами и каждый новый шаг рождал в его голове свежие мысли. К вечеру было решено крестить монгола под именем Яков Васильевич – в том неспроста пал сий выбор.
– Так звали моего отца, – ответил купец, – человек он был уважаемым и богатым, и прожил долгую жизнь. С тем благословением и ты пойдешь по новой дороге, только гляди под ноги, не оступись.
В тобольской церкви ранним воскресным утром, когда солнце заливало залу яркими лучами, играя позолоченными киотами, отец Евстафий крестил Якова; стоящий подле родителей Митя широко раскрытыми глазами с замиранием сердца наблюдал за стоящим у алтаря в белых чистых одеждах монгола, а святой отец тем временем состригал прядь волос ради предания верующего воле Божьей. Из церкви Яков Васильевич вышел другим человеком: ныне на его груди висел тельник, а глубокое сердце раз за разом стремилось в дом Корнильевых, к нежно й руке Анны.
Купец Корнильев не отказал сватам, но дал понять, что отсрочит помолвку до того момента, покуда будущий зять не встанет крепко на ноги и не обзаведется просторным домом, в который не стыдно будет привести молодую жену. Яков поначалу пребывал в отчаянии, ему не хотелось верить, что то начатое, заложенный первый кирпич рухнет в пропасть из-за одного сказанного слова. Но, с другой стороны, он не был из тех, кто опускает руки и бежит прочь от задуманной мечты, когда замечает непонятные перемены. У Якова еще оставались деньги, а Сухов в любой миг мог прийти на помощь. Купив телегу и взяв на время большую лошадь у Тимофея Яковлевича, Яков Васильевич отправился в путь по близлежащим деревням и сёлам, заглядывал в старые дома мелких разорившихся помещиков, скупал у них небольшие запасы зерна, обещая при удачном стечении дела вернуться вновь. Судьба благоволила ему, он поднялся на торговле зерном, а позже мукой и солью, в последствии женился на Анне, что ждала его почти год. Свадьба-венчание проходила в той же церкви, знакомый уже ему отец Евстафий благословлял молодых на многие лета. Невеста была особенно хороша в этот знаменательный для нее день. Яков украдкой любовался ею, ему нравились ее большие тугие косы, уложенные диадемой на голове под белым тонким покровом. Они обменивались у алтаря кольцами, рука невесты слегка дрожала, когда Яков надевал на ее тонкий пальчик обручальное кольцо.
После свадьбы супруги счастливо жили вместе. Объединение купеческих семей – прибыльная забота; отошли от привычных традиций и с тех пор Яков Васильевич стал носить родовую фамилию жены, – так продолжился род Корнильевых, молодой же купец приобрел большее почтение среди тобольского купечества.
Однажды, разбирая с Анной старинный сундук – один из тех, что принесла она с собой как приданное, Яков отыскал нечто в широкой темной ткани, и это неизведанное скрывалось словно за семью замками, храня незыблемую тайну. Осторожным касанием Яков Васильевич развернул тайну, долгое время потом с удивлением смотрел: то оказалась старинная икона без украшений и киота – лишь дерево, хранившее память далеких дней. В святом облике, в свете нимба был изображен кинокефал Христофор Псеглавый. Долго наблюдал купец за иконой и тогда множество вопросов родились в его голове, он спросил Анну:
