– Ну, окно! – повторила Катя.
– Я вижу. Покричи в него, может, полегчает. Только «халяву» зовут накануне экзаменов, а они еще не скоро.
Катя подошла к Пете и дернула за спинку стула, давая понять, что хочет взять его. Петя неохотно поднялся и прислонился спиной к стене, засунув руки в карманы.
– Не хочется тебя расстраивать, но ты правда считаешь, что… Эй, Кошкина!
Катя поставила стул у параллельной стены, сняла тяжелые ботинки и забралась на него с ногами.
– Хм, все равно высоковато. Даже для меня. – Она задумалась, и взгляд устремился на Петю. – Нужна помощь. Подними-ка меня повыше, тогда я смогу перелезть и открыть дверь снаружи.
Петя недоверчиво покачал головой, оглядел девушку с головы до ног, будто сомневаясь в Катиной ловкости.
– Аверин, тебе староста что сказала?
В конце концов он поднял руки в капитуляции: странным приказам этой девчонки оставалось лишь подчиняться. Подойдя ближе, Аверин аккуратно обхватил ее за ноги. Катя тут же покраснела, ощутив, как предательские мурашки покрыли ее кожу. Но Петя, кажется, не заметил этого?
– Повыше поднимай давай. Да куда?! Не видишь, что ли?
– Я по-джентльменски не смотрю вверх, чтобы ты не стеснялась, что светишь своими красными трусами.
– Аверин! – завопила Катя и стыдливо одернула юбку платья, покачнувшись.
– Да я же пошутил, не видел я твоих кружевных панталон, – расхохотался Петя. – А что, значит, красные, да, Кошкина?
– Идиот, – буркнула Катя, открыла форточку и полезла в нее. А перевесившись до половины на ту сторону, позвала: – Подтолкни меня. Только без грязных шуточек.
– Что, жопа застряла, да?
– Ах ты…
Где-то рядом послышались шаги и голоса.
– Ой…
– Что там, Кошкина?
Стукнулась о стену дверь спортзала и шум резко стих.
– Вытаскивай меня обратно, ну же, – забормотала Катя и задергала ногами.
Петя потянул ее назад, и едва она ступила на пол и поправила одежду, как дверь каморки отворилась. На пороге стояла красная как вареный рак куратор. Казалось, от напряжения у нее вспотели стекла очков.
– Кошкина, Аверин, вы чем тут занимаетесь? – Она укоризненно посмотрела на Катю. – Катя, Катя… Ты же такая ответственная девочка с большими амбициями!
– Не только амбициями, но и ж… Ай! – Петя получил тычок в бок, который не дал ему закончить фразу.
– А чего это чуть что – и сразу Кошкина? Ему все с рук сходит, как всегда, да? – возмутилась Катя.
– Что?
– То!
– Ручка сломана, мы оказались заперты здесь, – пояснил Петя.
– Ах, ручка, говорите, да? Пресса тут. Вас все пошли искать. А вы… А вы тут, понимаешь ли, – прошипела куратор. – Выходите, здесь уже и сфотографируемся, на корте.
– Я не пойду, – заупрямилась Катя. – Подожду здесь, пока все закончится. Меня же не нужно снимать, я не гордость университета, в отличие от некоторых.
– Катя! – Розовые щеки кураторши стали багровыми и не предвещали ничего хорошего.
Петя, никого не спрашивая, подошел к Кате, взял за руку и потянул к выходу. Легкость его принятых решений и действий будоражила, тянула, как в омут, и Катя сама не заметила, как послушно последовала за ним из тренерской. А следом выкатилась куратор. Людей было немного: несколько человек прессы, местная девочка-фотограф, без которой не обходилось ни одно факультетское мероприятие, Никита Гортензиев, один из лучших игроков не только университета, но и края, и Оля Орлова, мечтающая стать второй Шараповой.
«Слава богу, – мысленно выдохнула Катя. – Хотя бы не весь зал собрался. Надеюсь, эти люди не из болтливых. Хотя кого ты обманываешь».
