Материнские хроники - страница 6

Прямо в родовой (у меня схватки уже были!) ко мне подошел какой-то долговязый парень в медицинском халате. В руках у него была анкета, но вопросы показались мне весьма странными. В конце он спросил мои данные и как-то сразу потух. Только спустя время я поняла причину этого угасшего интереса.

Дальше все было вполне банально и непримечательно. Ну если не считать, что в родах мне было практически не больно! Никто не верит. Говорят, что мне обезболивающее вкатили. А я говорю, нет! Мне действительно было не больно (и это было исполнение первой просьбы перед чудотворной иконой)! Памятуя о первых родах, я панически боялась повторения этих мучений, что отчасти было причиной нежелания иметь еще детей.

От удивления, что «уже все» я даже не сразу поняла, что Люба не закричала. Через некоторое время (как в тумане) раздался писк – как котенок плачет (у меня никто больше так тихо не плакал). Крик был слабенький, булькающий. Попросила приложить дочку к груди. Акушерка с нескрываемым раздражением и ворчанием (мол, чокнулись все со своим ранним прикладываем) плюхнула мне ее на грудь. Какое-то время резко дергала сосок, пыталась засунуть его в Любин ротик, но видя, что ничего не получается, унесла дочь.

Потом меня переложили на каталку и выставили в холодный коридор. Под одной простынкой. А у меня какая-то странная реакция после родов – меня трясет как при лихорадке. И зубы клацают как у скелета из кабинета биологии. Видимо это так срезонировало с каталкой на каменном полу, что через час сердобольная санитарка принесла мне одеяло. К вечеру меня привезли в палату. С ужасом увидела, что там только четыре койки и нет детских кроваток. На мой вопрос, а где ребенок, мне ответили ледяным молчанием.

Тяжело вспоминать этот кошмар. Пришедший наутро врач сказал мне, что состояние ребенка средней тяжести – двойное тугое обвитие пуповиной, смещение в шейном отделе позвоночника и хронический энтероколит. Дочка наглоталась околоплодных вод и кормить ее мне не принесут ни сегодня, ни завтра. Она под капельницей. Сказали сцеживаться и ждать. Попросила ее посмотреть – не разрешили. Так прошло три дня. Два раза мне разрешили ее навестить наверху. Уходила в слезах. На руки брать не дают, трогать только украдкой – на свидание пять минут.

На третьи сутки врачи решили поэкспериментировать и принесли Любу на кормление. Пустая трата времени. Дочка так и не проснулась. Педиатр, стоявшая все это время у меня над душой, сказала, что нам надо купить специальное лекарство для кишечника, которое стоило по тем временам огромные деньги. И у нее это лекарство есть. Я тут же срочно позвонила мужу, чтобы привез деньги. А он, объездив, всевозможные аптеки привез мне его в три или четыре раза дешевле. Отношениям с педиатром такой поворот пошел явно не на пользу.

В этот же день моя мама подошла к той врачихе (я очень уважаю врачей, но для этой у меня другого слова нет) с просьбой окрестить ребенка. Что там было! Эта мадама в бешенстве влетела в нашу палату, вызвала меня в коридор и на все отделение верещала, что у них тут стерильность, чистота и она не допустит, чтобы здесь болтались мужики в грязных балахонах! Дословно!

Да, про стерильность, думаю, надо сказать особо. Я только через месяц поняла КУДА я попала. И я могу только догадываться, какой в этом был Промысл Божий. Этот роддом был для рожениц без документов, для тех, кто не вставал во время беременности на учет, для отказниц, для тех, у кого были какие-то инфекции и пр. В коридоре, например, лежала мама, больная сифилисом.