– «Она понравилась только папа? точно?.. А тебе нет? – Ксения лукаво взглянула на брата, – однако громкое имечко. И не польское. Я бы сказала, французское. Впрочем, у артистов приняты громкие имена, – Ксения усмехнулась, – родители явно думали о сценической карьере для дочери. Её отец поляк?
– «Ну да, Кшесинский. Кстати, по-моему, она хорошенькая, как тебе?» – Ники рассеянно поглядел в небо, синевшее сквозь голые кроны деревьев. Ксения с хитроватой улыбкой взглянула на брата.
– Мне показалось, что эта хорошенькая с тобой заигрывала. Может быть ты и не собирался ее в себя влюблять, да только уж она без твоего ведома взяла и влюбилась».
Николай Александрович, одновременно подняв плечи и брови, шумно выдохнул.
– «Слушай, вот отчего они все в меня влюбляются? Не знаю… не давал ни малейшего повода – напротив, был холоден и угрюм. И неприступен… как Печорин».
Сестра засмеялась.
– «Опять на себя наговариваешь. Только учти, что от этой твоей холодности они еще больше в тебя влюбляются. Помнишь – чем меньше женщину мы любим…»
– «Может быть ты и права… – Николай Александрович усмехнулся, – вообще, там было так много полураздетых барышень… то есть полуодетых… у меня прямо глаза разбежались. И знаешь, по-моему, все они были не прочь посидеть со мной рядом. А с этой Матильдой, поскольку уж рядом нас посадил папа, просто мило поболтали… так, ни о чем, о разных пустяках».
На глаза ему попалась гора черных прошлогодних листьев, и он вдруг оживился.
– «А что, Ксеничка, хочешь немного поработаем? С удовольствием бы я размялся. И лопаты как будто специально для нас приготовлены».
(Невдалеке ткнулась в землю до половины груженная тачка с косо воткнутой в нее лопатой, а к стволу толстой липы прислонена была еще одна лопата и грабли с надетыми на самый верх черенка рукавицами; оттопыренный и поднятый к небу большой палец словно бы с похвалой отзывался обо всем сразу, – о ярком солнечном дне, о предложении поработать и о весне, наступавшей уже самым решительным образом…) Рядом валялась беспризорная метла – и казалось, что хозяина всех этих садовых инструментов спешно вызвали для исполнения какого-то важного поручения, которое тот, второпях все побросав, убежал исполнять.
Ксения покладисто кивнув, засучила рукава и взялась за грабли. Улыбаясь своим потаенным мыслям, она сгребала прошлогодние листья. Небрезгливый Ники натянул те самые рукавицы (они оказались ожидаемо просторными для его небольших рук) и принялся доверху догружать тачку. Он отвозил мусор на задворки, где свалены были разные древесные отходы – обрезанные ветки, груды черных листьев, старые распиленные стволы, на которых коричневая кора отставала от белой как кость древесины.
Тут же примчались Олечка с Мишей и, встав рядом, завистливо наблюдали за спорой и оттого особенно заманчивой работой старших. Уже через минуту, не отводя глаз от растущей кучи листьев, они прыгали и в два голоса кричали, что, пожалуйста, ну пожалуйста, дети ведь также хотят поработать!..
– «Ольга Александровна! И в особенности это касается вас, Михаил Александрович! – грозная Ксения подбоченилась и сдвинула брови. – Всегда весело смотреть со стороны, как трудятся другие. Только учтите: чтобы уже через пять минут не говорить, что надоело! Работа не игра. Ты меня понял, Floppy?»
Выпросив грабли и лопату (пожалуйста, Ники, ну пожалуйста!) младшие неумело и старательно орудовали слишком большими для них инструментами, мешая старшим.
