В голове матроса снова с бешеной скоростью закрутились мысли. Увиденная картина ничем хорошим для него не могла пахнуть.
– Вот те раз, это что за дерьмо? – вырвался непроизвольный вопрос у Николая.
– Не переживай, Коля, – успокоил его Стоцкий. – Сейчас ты получишь объяснения. Петька, распакуй рты этим гражданам.
Его адъютант ловко повыдергивал кляпы из ртов людей на стульях и повернул их лицом к старшему.
– Развяжите руки, пожалуйста, взмолился человек с поседевшей шевелюрой, – руки затекли, сил нет.
– Давай, Петька, люди просят, – обратился Даниил к адъютанту, а сам, на всякий случай, вынул из кобуры пистолет и демонстративно поводил им в воздухе.
– Не надо объяснять, я надеюсь, что будет, если вы будете плохо себя вести?
– Всё ясно и так, – сказал гражданин с седой бородкой. – Объясните лучше, что вам угодно?
– Да, объясните и мне, пожалуйста, – вопросительно посмотрел на старшего матрос. Пододвинул к себе свободный стул и плюхнулся на него. Трясущиеся ноги расслабились, мандраж спал. Он вынул из кармана заветную серую коробочку, и мастерски отправил себе в нос порцию порошка. Откинул голову назад, и произнес уже на вдохе, – объясните мою роль в данном представлении?
– Сбавь обороты, Николай, – Даниилу не понравилось, что матрос закидывается порошком в его присутствии, но вслух ничего не сказал по этому поводу. – Не торопись, сейчас граждане тебе всё объяснят.
Николай достал папиросу и закурил в ожидании ответов. Его глаза с широкими зрачками бегали и останавливались то на этих привязанных людях, то на Стоцком. А в голове путались и сплетались домыслы с догадками. Мысль о пытках внушала ему ужас, но сама атмосфера к ним пока не располагала.
– Мы тут работали… Мы учёные, изобретатели. Я Павлов, – начал мужичок с седой бородкой, – это мой коллега академик Студеницкий.
Второй мужчина выпрямился, насколько было возможно выпрямиться, будучи привязанным к стулу, кивнул важно головой и деловито произнес:
– Олег Васильевич.
– Теорема Белла помогла доказать, что наша вселенная подчиняется принципу одновременности, а не ньютоновым причине и следствию, которые проявляются через искусственно созданный промежуток времени. И время, и пространство являются измеримыми величинами, подчиняющимися более высокоорганизованному скрытому порядку, – продолжил Павлов.
Анархисты переглянулись. Их недоумевающий взгляд был понятен ученому, и он постарался излагать более подробно и доходчиво:
– Мы можем утверждать, что проявленный мир появляется из непроявленного, но это вновь будет подразумевать наличие последовательной цепочки причин, то есть непроявленное – проявленное. За пределами времени, которое неизбежно сводит нашу способность к постижению к простой последовательности, не существует прошлого и будущего. В этом случае можно также предположить, что проявленная Вселенная служит причиной для непроявленной вселенной, и на определенном уровне понимания это утверждение будет абсолютно истинным. Если, например, мы посмотрим на электроны, выстроенные на одной стороне диэлектрического пространства, и протоны, расположенные на другой стороне, в состоянии идеального баланса, как мы сможем понять, кто из них заставляет других занимать определенное положение? Точно так же…
– Товарищи ученые, – прервал уже вошедшего во вкус Павлова старший анархист, – это очень интересно, только не очень непонятно.
