Матросские рассказы - страница 2

– Ах, вот оно как?! – протянула она насмешливо. – Ну, тогда конечно!

На втором этаже аэровокзала допоздна работал буфет. Там продавалось странное шампанское: «сверхсухое».

– Такая марка, – объяснила официантка. – Недавно завезли. Я сама еще не пробовала. Вам открыть или сами хлопните пробкой?

Я хлопнул и наполнил бокалы, в них трескались одни золотистые пузырьки, жидкости вообще не видно.

– Однако вкусно, – нашла Лера.

Мы прошли в дальний угол, где обнаружили свободное место. За стеклами огромных окон по-прежнему валил снег, сверкал кружевами на перилах балконов; взлетная полоса маячила ровными рядами расплывчатых огней. Через минуту голова девушки мягко коснулась моего плеча…

– Вах! Настоящий джигит! – обронил один из абреков, проходя мимо.

Утром снег перестал. Медленно поднялось туманное солнце. По радио объявили: открылся Владивосток!..

Аэропорт “Озерные ключи” встречал нас ветром и сыростью. Разметав лучи, горело холодное солнце. Отчетливо пахло океаном. Рваные кучевые облака стремглав неслись куда-то за сопки Сихоте-Алиня. Подкатил элегантный, как новенькая галоша, «москвич». Лера хотела и меня затолкать в машину, но я не согласился.

– Что ж, до свидания, мой добрый попутчик! – улыбнулась она. – Телефон не забыл?

– Как можно, Лера?!

– И все-таки это очень странная привычка не записывать, а запоминать, – сказала она. – Как будто ты готовишься к какой-то сложной необыкновенной жизни!

– Так оно и есть, – сознался я. – Готовлюсь. Записку всегда можно потерять, а память – нет.

– И память тоже можно, – заметила она.

– Только с тобой! – сказал я.

– О-о, да! – вздохнула она. – До свиданья, необыкновенный человек! Жду звонка.

К Владивостоку я подъезжал на раздрыганном холодном автобусе. Обширный город ожерельем обвивался вкруг громадной сопки, настолько громадной, что за голову, если считать сопку шеей, можно было принять синее небо с кудряшками облаков. У вокзала я спешился, пересел на такси. Старушка-«победа», взметая серебристую снежную пыль, полетела по извилистым улицам.

Мелькнул памятник Владимиру Ильичу, на постаменте золотом сияла надпись: ВЛАДИВОСТОК ДАЛЕКО, НО ЭТО ГОРОД ВСЕТАКИ НАШЕНСКИЙ. Интересно, по какому поводу вождь мирового пролетариата мог сказать такое?..

Улица, судя по обилию реклам и вывесок, была центральная. Она покоилась на южном боку высокой сопки, мывшей ноги в бухте Золотой Рог. Бухта простиралась справа, вся сплошь забитая колотым зеленоватым льдом. Солнце летело навстречу. Шофер вел машину по сверкающей реке-дороге. Мелькнули полосатые, как футбольные ворота, штанги железнодорожных шлагбаумов. Теперь весь город и Ленинская улица с рекламами были на другой стороне бухты и просматривались, как противоположная трибуна стадиона “Динамо”.

Трудно представить, что этому городу какая-то сотня лет; в общем-то, совсем недавно на этих мшистых берегах не было признака человеческого жилья. Сто лет назад, спасаясь от жестокого тайфуна, русский военный шлюп “Манчжур” под командованием капитан-лейтенанта Шефнера забрался в эту удобную, закрытую от всех ветров бухту. По аналогии со стамбульской моряки решили окрестить ее Золотым Рогом, а пролив, ведущий в нее, – Босфором-Восточным. Сопки, столпившиеся по берегам курчавились дикими зарослями девственной тайги, в долине змеиной чешуей мерцала речушка. Оглядев сие великолепие, молодой командир шлюпа воскликнул наверно: “А что, братцы-кролики, не основать ли нам тут русский форпост?!..” Как бы там ни было, пограничный пост был основан; затем, как видим, перерос в крупнейший оригинальный порт на Тихом океане – Владивосток. Что означет – «владей Востоком». С такой заносчивой целью он, надо думать, и возник. Но до воплощения мечты в жизнь, как знаем, всегда не близко; а в этих краяx – тем паче, потому что ни Канберра, ни Сан-Франциско, ни Токио не собираются кому-то что-то уступать…