Маяки - страница 13

И так далее, и так далее.

А потом, 28 ноября, началось прекрасное. Всем было ясно, что собрать дрова, которые нам привезли, расставить на них книги, разгрести мусор (или хотя бы просто замести его под ковер) и впускать людей на открытие в срок мы не успеем.

Холодным ноябрьским утром Денис подошел к Димитрову и сказал:

– До первого мы не успеем.

– Почему? – спросил Змитер.

– Времени мало, – по-моему это был гениальный ответ нашего трагического дизайнера.

– Ну найми кого-нибудь, – сказал наш глава. – Помощников.

– Так им платить надо.

– Заплатим, – сказал Димитров туманно.

Всего только одно слово. Не устаю удивляться, как одно только туманное слово впоследствии вносит столько неразберихи в происходящее.

Но первого мы всё-таки открылись. Все эти люди, которых нанял Денис, ночевали и дневали в будущем книжном, они спали по три часа, они ели там же, но мы открылись. С собранными стеллажами и книгами на этих стеллажах, с убранным залом, даже с музыкой и вступительным перформансом, в ходе которого человеку с бумажной головой бензопилой отпиливали ненужные части тела. Я, как директор магазина, наблюдал за этим буйством, которое происходило на крыльце здания, и переживал, что, если перформанс продлится ещё минут десять, моя карьера директора обязательно оборвётся. Но, к моему удивлению, обошлось.

На следующий день я познакомился с нашими продавцами, которых было четыре. Один мальчик, девочка, девочка и ещё девочка. Девочки меня, нужно сказать, разочаровали. Не как продавщицы, а как девочки. Я, разочарованный, проводил с ними обсуждение наших планов на жизнь, расставлял приоритеты и составлял график работы, когда дверь в книжный открылась и женский голос за моей спиной сказал:

– Добрый день. Я могу увидеть Димитрова?

Я обернулся.

На пороге моего книжного магазина стояла Она.

9.

Не знаю, как организмы других алкоголиков, но мой время от времени у меня требует отдыха от алкоголя.

Такой отдых я ему, естественно, предоставляю. Что-то вроде заслуженного отпуска. Примерно на месяц я бросаю пить всякий алкоголь, который крепче кефира или кваса. Сейчас как раз заканчивался такой месяц.

Именно поэтому я теперь ехал к одному своему доброму знакомому – Дмитрию Валентиновичу. Повод был веский – мы давно не виделись.

– Биссмилляхаллахумакбар, – сказал я, входя к ДэВэ.

– И вам. Не хворать, – сдержанно ответил ДэВэ, протягивая руку.

– Как дела на Плюке?

– Так вроде и ничего, – ответил ДэВэ. – Пацаки вот только опять чатланам на голову сели.

Мы прошли на кухню, налили коньяка, выпили, закусили. Поговорили, снова выпили, снова закусили и я решил, что пора. Достал торбу своей души, перевернул её над нашим столом и начал трясти. Сначала оттуда выкатилась корона директора книжного. Я протянул корону Дмитрию Валентиновичу и попросил дать экспертную оценку. ДэВэ корону не взял. Сказал, что в коронах разбирается плохо.

Потом я потряс торбу снова, и из неё выкатился договор, который мне предложил подписать Шепетинский. Про Маяки ДэВэ знал прекрасно, потому говорить на эту тему с ним было легко и приятно.

– Десять тысяч долларов? – переспросил ДэВэ.

Я посмотрел на часы и ответил:

– Уже девять пятьсот. Ещё через неделю будет девять. И так далее.

ДэВэ удивлённо поднял брови.

– А что вам мешает продать? Десять тысяч за книгу – это очень неплохой гонорар, я считаю.

– Я, ДэВэ, считаю именно так же. Проблема только в том… Проблема только в том, что они хотят, чтобы больше я про Маяки никогда, нигде и ничего не писал.