От коньяка я немножко оборзел.
Шепентинский не обиделся и даже нисколько не посерьёзнел. Точно таким же тоном, каким он говорил до этого, он сказал.
– Как вы, наверное, уже заметили, Саша… Отделению «Канадской береговой охраны» не совсем место в не имеющей выхода к морю Беларуси, – сказал Борис и сделал паузу для того, чтобы я задумался над тем, над чем задумывался раньше и так.
– Точно также с Монголией, – продолжил Шепетинский. – С пустыней Сахарой. Или Непалом. Везде, в каждой стране мира есть отделение «Канадской береговой охраны», Саша. С такими же практически неограниченными возможностями, как у меня здесь. Вы понимаете, о чём я говорю?
– Понимаю, – снова подтвердил я. – Я не понимаю, под каким соусом вы находитесь в нашей…
– Вам этого и не нужно понимать, Александр Николаевич, – несколько резко сказал Борис. – Это совсем не ваше дело, и не ваша забота. Тем более, что предмет нашей встречи сейчас ну совершенно другой.
Тон Шепетинского стал жёстким и холодным.
– Хорошо, – примирительно сказал я.
– Мы, Александр Николаевич с уважением относимся к уголовному кодексу, как я уже вам говорил, – продолжил Борис прерванную мысль. – Но, увы, до поры, лишь до поры. Иногда приходится прибегать к кардинальным решениям, Стецкий.
Сколько вам сейчас, тридцать шесть?
– Сорок два, – нагло соврал я.
– Тридцать шесть, – удовлетворённо сказал Борис. – А средняя продолжительность жизни по стране, знаете какая?
– Не знаю.
– А вы посмотрите, в Вику, Александр Николаевич, не поленитесь и посмотрите! 57 лет, представьте себе! Вы поймите, – неизвестно в чём убеждал меня Шепетинский, – это же гарантированных двадцать лет ещё жить, Саша, сколько всего можно увидеть и пережить, подумайте над этим!
– В Монголии, может быть, другая, – сказал я. – Продолжительность жизни.
– Секунду, – Шепетинский присел к столу, и набрал что-то на клавиатуре. – Одну, буквально, секунду. Вот! Пятьдесят девять вообще! То есть, ещё больше, Александр Николаевич! Мила вам Монголия – езжайте, конечно. Безусловно, езжайте и, может быть, даже повысьте там среднюю продолжительность жизни! Но я очень вас прошу, Стецкий, только не уменьшайте её, м? Договорились?
– Я буду очень стараться, Борис Анатольевич, – севшим голосом сказал я. Нужно было вернуть голос, и я допил коньяк. Запил чаем. Взял со стола ручку и подтянул к себе листки с договором. Начал читать. Потом бросил. К чёрту. Перевернул несколько листов. В конце договора значился «Заказчик» в лице Шепетинского. И я. В роли «Исполнителя». Вот так я всю жизнь и буду. Исполнителем. Только чего. И кого. И зачем. Ай.
Я красиво подписал оба экземпляра документа. Подпись Бориса на них уже была.
Протянул Шепетинскому один экземпляр.
Борис мельком взглянул на подпись, прошел к массивному сейфу, открыл его, достал какую-то папку и вложил туда договор. Я успел заметить на корешке папки свою фамилию.
– Ого, – сказал я. – Вы на меня что же. Целое дело завели, Борис?
– Отчего же на хорошего человека дела не завести, Александр Николаевич, – Борис сунул папку в сейф и закрыл его.
– Просить взглянуть, мне кажется, бессмысленно?
– Абсолютно, Саша.
Я допил свой коньяк и сказал.
– Ну что же. Я пойду?
– Деньги возьмите, Александр Николаевич, – протянул Борис. Мне показалось, что теперь, когда я был сломлен и раздавлен. Теперь, когда я был пошло куплен. За франки. Он относился ко мне с презрением. Какой-то такой был у Шепетинского сейчас тон. Хотя… Главное ведь искать. Скорее всего, это не он относился ко мне с презрением. Скорее всего. Это я. Так теперь относился к самому себе.
