В темно-серых глазах загорается недобрый огонек. Тимур делает шаг ко мне, и приходится отступить.
— Но это только пока, — договариваю на выдохе.
— Пока? — Он делает еще шаг. — Хочешь сказать, с Яшей... тоже будешь?
Я облизываю пересохшие губы, невольно привлекая к ним внимание.
— Тоже потрахаешься и забудешь? — усмехается Тимур.
— Тебе какая разница?
— Отвечай.
Спина упирается в шершавый ствол дерева.
— С Яшей не забуду. Он, кстати, твою теорию про «свободных» мужчин опроверг. Потому что Яков — из «одиноких». Оказывается, не все рассуждают так, как ты. Поэтому с ним могут и серьезные отношения завязаться...
Я вздрагиваю, потому что Тимур неожиданно наваливается сверху и прижимается губами к моему рту. Поцелуй жесткий. Даже немного больно становится. Вырываюсь.
— Что ты?.. — спрашиваю, жадно вдыхая.
Вспышками в сознании — та ночь. Казалось, я все забыла, но нет. Вкус Тимура организм определяет как «тот самый», и по телу прокатывается дрожь.
— Ш-ш-ш, — шипит Бойцов, посильнее припирая меня к дереву. — Молчи и целуйся, стажерка. Там в лесу кто-то есть…
15. 15.
— Тимур, — шепчу тихо, прижимаясь пылающей щекой к колючему подбородку. Трусь об него впрок.
Мысленно я запечатываю это ощущение в предварительно выдержанную в духовке пол-литровую банку и закатываю ее металлической крышкой с помощью специальной машинки. А сверху бережно леплю наклейку с надписью: «Мой небритый майор, 2024».
Морщусь. Надо ж до такого додуматься? Но все же продолжаю фантазировать, как убираю ту самую баночку далеко-далеко. На дальнюю полочку в голове, за мозжечок.
Смотрю в темно-серые глаза.
— Там никого нет уже давно. И вообще вряд ли кто-то был… Так и скажи, что ты считаешь вас, мужчин, особенными. Вам можно трахаться с кем угодно, а я с тобой переспала без отношений и теперь шлюха.
— Ты дура, а не шлюха, — бормочет Тимур, снова завладевая моим ртом.
— Сам дурак, — шепчу ему в губы. — Самодур.
Матушки-батюшки! Они точь-в-точь как в нашу единственную ночь. Ни капельки не изменились. Жесткие и одновременно нежные.
— Там никого нет, Тим… — Я снова отклоняюсь, собирая ткань его кофты на широких плечах. — Алёша, блин.
— Есть, — хрипло смеется он. — Мы семейная пара, Таня, и мы целуемся. Расслабься. Тебе ведь нравится.
Прикрываю глаза. Будем честны, стажерка Завьялова, тебе тоже хочется верить, что это конспирационный поцелуй.
Хотя от конспирации в нем только то, что язык Бойцова хочет спрятаться у меня во рту как можно глубже. При этом Тимур аккуратно проталкивает ладони под пояс моих джинсов и сдавливает ягодицы вместе с шелковым бельем.
Опасно твердый бугор трется о ширинку, показывая крайнюю степень возбуждения.
— Что ты творишь, блин? — ахаю я.
— Черт. — Тимур отлипает первым. Неохотно. — Надо остыть. Не хотел ведь…
Он снова смотрит пристально, пропуская сквозь пальцы мои кудряшки.
— А зачем делаешь? — недоуменно интересуюсь.
Он раздраженно хмыкает и продолжает играться с волосами.
— Потому что все время хочется промыть тебе рот, когда ты рядом.
Я усмехаюсь:
— Твоя слюна обладает дезинфицирующими свойствами?
— Заткнись, — цедит Тимур и снова мучает мои губы своими. Потом резко отпускает.
Я привожу себя в порядок, поправляю прическу и одежду. Медленно прихожу в себя.
— Так не пойдет, — уперев руки в бока, произносит он. — Надо взяться за работу, а мы херней занимаемся.
Бинго! И ты сам это начал, вообще-то.
— Конечно, не пойдет. — Отталкиваю Бойцова и вытираю губы ладонью. — Если мы не можем встретить хозяев усадьбы в саду, тогда остается сегодняшний ужин. Кстати, Арсений рассказал, что ужин для гостей будет подан в большой столовой. Клан Непейвода будут потчевать отдельно. Очень гостеприимно, не считаешь?
