— Спасибо, и всем спокойной ночи, — прощаюсь.
В полном молчании мы с Тимуром добираемся до своей комнаты и наконец-то выдыхаем. Я скидываю ненавистные каблуки и тут же хватаю мицеллярную воду и спонж, чтобы смыть макияж.
— Может, они ничего не знают о диадеме? — спрашиваю, наблюдая, как Бойцов снимает рубашку.
Переступив с ноги на ногу, я отворачиваюсь и делаю вид, что копаюсь в шкафу в поисках одежды.
— Завтра будет видно. Мне надо подумать, — отвечает он грубовато.
Пока Тимур принимает душ, я успеваю встретить человека со скотчем, переодеться и подготовиться ко сну. А еще написать сообщение Яше, чтобы раздобыл информацию про помощника Круэллы.
17. 17.
— Ну и зачем тебе нужен был скотч? Надеюсь, заклеила себе рот, сделала начальничку подарок? — спрашивает Бойцов, выходя из ванной. И зависает с полотенцем в руках.
А я с ужасом смотрю на рельефный торс и полурасстегнутые джинсы.
— Это что за оцепление территории? — Тимур хмурит брови и кивает на обклеенную красными предупреждающими полосками кровать.
— Это моя половина, — строго заявляю, укладываясь под одеяло, — а это твоя. Раз уж нам приходится изображать парочку и я вынуждена ночевать с тобой в одной постели, решила обозначить границы и установить правила.
— Ты ведь знаешь, основную проблему любых границ и правил? Их постоянно хочется нарушать. Сил нет, как хочется.
— Только попробуй. Я тебе не какая-нибудь девка… из этих твоих. — Чуть не произношу «с сайтов знакомств», но вовремя прикусываю язык.
Валера- Валера, и правда партизан из тебя такой, что только врагу и посоветуешь.
В комнате выключается свет, слышен шорох джинсовой ткани и скрип кровати. Бойцов, намеренно проигнорировав стоп-линию, нависает сверху.
— Валерия, а тебе не кажется, что, учитывая близость нашего знакомства, слишком поздно отстаивать девичью честь?
Он набрасывается на меня с жарким поцелуем.
Уже не таким осторожным, как в лесу. Тимур сминает мои губы ртом так, будто чхать он хотел на все стоп-линии. Для майора Бойцова нет ничего и никого запретного. Будь то стажерка, Сюзи с сайта знакомств или еще кто-нибудь. Плевать ему на границы и правила.
Он свободный. Он — ветер.
А я? А я — пушинка на этом самом свободолюбивом ветру. Все время несусь туда, куда он подует.
Подумав об этом, собираю всю волю в завьяловский кулак и что есть силы отпихиваю от себя Тимура, его колючий подбородок и влажные губы. Часто дышу.
— Да уж какая девичья честь? Я же вскрытый замок, товарищ майор, — хриплю, выбираясь из-под крепкого тела.
Стараюсь не замечать, какой Бойцов твердый там, внизу. От обиды отворачиваюсь и закрываю лицо ладонями.
До этой самой минуты и не подозревала, насколько задел искрящийся сарказмом смех в оперативном отделе. Не понимала, как сильно Тимур меня ранил. Даже не тем, как обращался после секса, а тем, что все рассказал нашим коллегам.
Я просто была о нем лучшего мнения. И больно, что ошиблась.
Ошибаться всегда больно. Всем. А одиноким — тем более. Потому что каждая ошибка — это еще один маленький шаг назад. Туда… в одиночество. В мир, где нет веры почти никому. Где страшно протянуть руку, потому что боишься ошибиться снова.
Человек, ощущающий свободу в душе, всегда делает шаг вперед. А тот, кто одинок, увы, в той же самой ситуации, как правило, совершает два шага назад.
— Какой еще, на хер, замок? — бормочет Бойцов над ухом, разворачивая меня за плечо. Его грудная клетка ходуном ходит. Кажется, от злости. — И при чем тут вообще ты?
