Загнав машину в гараж, я еще минут десять сидел в машине, прокручивая в голове прошедший день.
Диабет. Черт. Какого хрена?! Лучше бы я просто наблюдал за ней издалека. Настроение сделалось гадким, и совершенно не хотелось идти домой. Но было нужно, не сидеть же всю ночь напролёт в гараже, прячась в машине, как слабак.
В доме царили полумрак и гробовая тишина. Не успел я обрадоваться, что смогу спокойно проскользнуть в свою комнату, как позади меня раздался грозный голос отца:
— Надеюсь, твой поздний приход оправдает ожидания! Есть новости по девчонке?
Выдохнув с явным раздражением, я развернулся к нему лицом, окидывая властный стан. Отец стоял, сложив руки на груди, и дожидался ответа.
Проскользнуть незаметно на второй этаж не получилось. Спустившись по ступенькам, я оценивающе посмотрел на человека, который так и не стал мне близок. Его чрезмерная строгость граничила с некой одержимостью. Мания контролировать и держать все под своим цепким надзором преследовала меня, наверное, с пеленок. Чем больше он пытался закалить во мне стальной непроницаемый стержень, тем сильнее отдалял от себя.
Выдержав небольшую паузу, я произнес холодным, не наделенным совершенно никакими эмоциями голосом:
— Конечно. Вошёл в доверие к объекту. Девочка пригласила меня в гости…
— Хм! Вот как, а ты молодец, – перебил отец меня, довольно хмыкнув.
— Есть только одно «но»! Девчонка сирота…
Растерянность на его лице сменилась озабоченностью, а затем недоверием. Видеть растерянным моего предка прежде никогда не доводилось. Спектакль на миллион, честное слово.
Наверное, я бы даже порадовался такой его реакции, если бы он не прошипел нервно и зло, испепеляя меня взглядом:
— Врешь!
Вскинув брови вверх, я удивлённо посмотрел на него, не узнавая своего родителя.
— С чего вдруг? – решился привести веский аргумент. — Мне без разницы, каким объектом заниматься! Говорю, девчонка – сирота, более того, у нее диабет первой степени! Тебе это о чем-то говорит?!
— Диабет?! Послушай, ты уверен, что она тебя не разводит? Два промаха – это слишком! – и сквозь зубы он прошипел: — Я в жизни не поверю в то, что организация могла ошибиться! Что-то ты, сын мой, темнишь.
Его взгляд, недоверчивый и убийственный, больно ранил, да и интонация голоса оставляла желать лучшего.
Он сделал шаг ко мне, приблизившись почти вплотную, и, не моргая, пытался сканировать меня. Наверное, если сейчас смог бы залезть в мою голову, так бы и сделал, наплевав на какие-либо границы приличия. Ведь главное: достигнуть цели! Я не раз задавался вопросом, почему он так сильно зациклен именно на этом деле?
Хотелось сказать что-то обидное. Точно такое острое и ранящее, как его взгляд, который уничтожал последние крохи любви сына к отцу.
— Ну, конечно, кто я такой?! Всего лишь твой непутевый сын!
— Вот в этом ты прав! Видимо, я тебя сильно разбаловал. Превратился в холеного мажора, привык жить на всем готовом! Тачки, тряпки, бары… Да ты даже телку себе постоянную не можешь завести! – с презрением выплюнул отец.
— Заводят собак, папа. А мажора сделал из меня ты! И не потому, что мне этого хотелось. Ты хоть раз спросил, может, я хочу простой, обычной жизни? А не прыгать из города в город, из одной школы в другую – и так до совершеннолетия! О какой девчонке может идти речь? Ты мне своими переездами и манией сделать лучшим ловцом всю подростковую жизнь испортил!
