Время от времени, впрочем, довольно редко, я встречался с друзьями. Мы собирались на репах. Я играл на старой бас-гитаре, чувствовал мир. Редко мы выступали, наша группа держалась в одном составе лет пять. И когда-то очень давно я серьезно мечтал стать популярным музыкантом. Вот и в те скандальные вечера я думал про себя, что глупо тратить время на работу, если хочешь преуспеть в шоу-бизнесе. Глупо делать то, в чем нет жизненной необходимости. Я не страдал от голода, крыша над головой имелась, теплая постель, не рваные вещи и огромный пакет черных одинаковых носков. Глупо против своей воли делать то, в чем не видишь особого смысла.
В то время я был странным для всех. Но не для себя. Когда мне говорили: «Иди подстригись!», я садился за комп и надевал наушники. Когда отчим кричал, чуть наклонив вперед корпус и сжав руки в кулаки: «Что ты за урод! Ты вообще о чем-нибудь думаешь, что-нибудь планируешь? Ни хрена не умеешь! Ничего не хочешь! Как ты живешь? Урод!», я только вжимал голову в плечи, боясь, как бы не сорваться и не разбить ему лицо, как случилось однажды. В тот день я плакал, как девка.
Впрочем, я часто плакал в своей жизни. Но я не хочу вспоминать. Единственная проблема – расшатанные нервы. Слезы не позволяли мне бить людей. А удар у меня тяжелый. Однажды в школе я всё же разозлился, не стал плакать и вдарил одному пацану по башке. Тот упал и не мог встать несколько минут.
Я просто хотел напомнить себе о том периоде, когда позволял себе получать удовольствие. Наоборот – не позволял себе заниматься скучными вещами. Жить только так, как хочется мне. На всех наплевать. И не думать ни о чем, а главное, о последствиях. Что из этого вышло?
Потом начался новый учебный год. Академ закончился, передышка тоже. Родители до сих пор верят, что я учился лишь для того, чтоб была отмаза от работы. А я стал задумываться вот над чем: удовольствие, спокойствие и тепло, всё это, бесспорно хорошо, но что-то должно толкать вперед. Должно быть что-то такое, от чего хочется сбежать. Тогда так или иначе, быть может, ошибаясь тысячу раз, ты имеешь возможность найти свое место. Не хочу думать, что оно там, в перекошенном кресле на колесиках перед пыльным компьютером. И не в тех стратегиях, где ты Бог, но часто проигрываешь, и в проигрышах, впрочем, как и победах, нет никакого смысла. Ну совсем никакого.
Я спал. Люблю так спать. Когда даже во сне отчетливо понимаю, кто я и где. И что я сплю. Терпеть не могу, когда сон кажется реальностью, и ты всерьез начинаешь верить, что бабушка не умерла тогда, а сидит перед тобой в старой вязаной кофте и чистит картошку на обед или смотрит сериал, такой, латиноамериканский, которых сегодня по телику нет и в помине. Как нет и бабушки – но вот она сидит, смотрит, и ты веришь, серьезно веришь, что люди не умирают навсегда, они способны возрождаться. Терпеть не могу такие сны, рано или поздно приходится просыпаться. И вот я спал ни во что не веря, а кто-то смеялся и щекотал мне ноги.
5.
– Водку будешь?
– Ты знаешь, мне сон однажды приснился странный. Я взял яйца куриные, разбил и высушил скорлупку. Надел её на ноги, короче, и ходил как в ботинках. Всё боялся, что скорлупу сомну, а она ничего, хоть бы хны…
– Ты чё, заболел?
– Да я всё думаю просто, как у меня ноги в скорлупе поместились? Вроде ноги не маленькие были, и скорлупа обычная. Как они там поместились-то?
